 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Обратный удар, или душа пустовать на может
о народных способах излечения начинающихся наркоманий
Рассказывает потомственный мастер-кузнец Иван Николаевич Мельников, доживший до 99 лет
(по моей давней записи).
...Я вишь как вижу - если порок, привык вредный, значит, образуется только, в зародке еще его
отшибить можно, отвадить наказанием резким, и чтоб понятно было щенку, что как пить дать и завсегда
накажут...
А если присобачился, пристрастился, - хоть наказывай, хоть казни - толку нет: хуже изгадится,
обманывать-воровать пойдет...
Тут вишь как - либо отрезать, как пуп, и пусть катится по своей дорожке, либо по-хитрому от
наоборота идти, подначить - до ручки чтобы дошел, привык чтобы сам его наказал, как от наковальни
обратный удар.
Меня-то вишь как батяня от курева отучал: поймал первый раз с папироской - связал, ремнем
выдрал как Сидорова козла, сидеть на заднице дня четыре не мог.
Да задница-то непонятливой оказалась, потому как пристрял уже к табаку-то. Приятели все
однолетки туда же - а я что ж, хуже других? И еще пуще, тайком...
Второй раз поймал с пачкой крепких турецких, деньги на них я хитростью выманил, помню...
Ну, думаю, все, поминай как звали, батяня у меня был суров... А он в угол кузницы сажает меня -
и смотрит долго в глаза, молчит...
Потом спрашивает спокойно: «У тебя пачка эта одна или есть еще?» - «Еще, признаюсь, две
припасены». - «Где?» - «Под лестницей на чердаке». - «Ну неси сюда. Вместе покурим». - Я изумился:
батяня мой только к вину тяготение питал - в зимние месяцы в запой ударялся, но к куреву имел
отвращение - дядю-дымилу, так звал свояка, с самокруткой и к дому не подпускал... А тут вдруг вишь
как. Несу...
Он - строго мне: «Ну садись, начинай. Закуривай первую». И огня мне - из горна, из калильни
прямо... У меня поджилки дрожат, курить страшно... «А ты, бать?» - вынимаю папироску ему. «А я
подожду, пока ты накуришься. Все три пачки выдымишь, мне напоследок дашь. Я и твоим дымом сыт
буду... Дыми, дыми, все подряд дыми...» Тут я догадываюсь, что мучить он меня собирается.
«Бать, - говорю, - я уже не хочу. Я курить больше не буду». - «Э, врешь, меня уже не обманешь.
Дыми. Ну-у?!..» И ремень сымает...
Одну выкурил. Батя: «Вторую давай». За второй третью, четвертую, пятую... На полпачке уже
голова задурнела, в глазах рябь пошла, дрожь в ноги бросилась... А батяня не отступает: «Кури! Дыми!..»
Пачка кончилась - началась вторая. У меня кашель уже как из колодца, себя не чую, давлюсь, где-то к
концу второй пачки стошнило, а батяня ремнем меня обиходил и в блевотину носом ткнул: «Ну-ну,
давай! Ешь табак свой! Курить нравится, да? Удовольствие получаешь? Ну получай! От удовольствия
помирай! Ну!! Дыми!!!»
Как сознание потерял, не понял. Но помню точно: еще недели две животом болел - и башкой, и
задницей, всем чем можно... К куреву с того раза не то что не прикасался - и помянуть не мог без
тошнотины, а от дыма чужого просто зверь и сейчас делаюсь...
Спасибо потом батяне сто раз говорил, и при жизни его и после... Старшого своего я, лет уж
двадцать пять миновало, таким же хитростным кандыбобером от пьянки отвадил. Заставил пить до
потери сознания при мне. Отрубался - а я его подымал, растирал, бил-лупил и опять вливал, не угробил
чуть, зато сразу вылечил, на все время жизни...
...Л ему еще и ружье купил, чтобы охотой его заморочить, чтобы порока место занять. Я вишь как
вижу - у человека душа пустовать не может, она как земля: не огород растет, так сорняк...
Внимание! О предупреждении и лечении наркомании смотри также главу 12.
Зарубка на носу
Дальнейшие указания в области наказания
