 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Нарциссизм есть более глубокое явление, чем думают, он связан с существом
"я". "Я" смотрит в зеркало и хочет увидеть свое отражение в воде, чтобы
подтвердить свое существование в другом. В действительности "я" хочет
отразиться не в зеркале, не в воде, а в другом "я", в "ты", в общении. "Я"
жаждет, чтобы какое-либо другое "я" в мире, какой-либо друг (не объект)
окончательно его признал, утвердил, увидел его в красоте, услыхал, отразил. В
этом глубокий смысл любви. Нарциссизм есть неудача любви, отражение в
объекте, при котором субъект остается в самом себе, не выходит из самого себя.
Поразительно, что объект и есть то, что оставляет субъекта в самом себе, не
выводит его в другого.
Поэтому объективность и есть крайняя форма субъективности. Жажда
познания еcnь жажда преодоления одиночества. Познание есть выход из себя в
другое и других, необычайное расширение "я" и его сознания, победа над
разделением пространства и времени. Но познание объективированное не есть
настоящий выход из одиночества, ибо никакой объект не. выводит из
одиночества. Объект всегда чужд "я", и перед объектом "я" остается в себе.
Трагические противоречия "я" не преодолеваются никакой объективацией, ни
объективированным познанием, ни объективированной природой, ни
объективированным обществом. Лишь то познание, "действительно
преодолевает одиночество, которое построено в перспективе общения, а не в
перспективе общества. В перспективе общества познание социализировано, и
его общеобязательность носит социальный характер, есть "достижение
общего", а не общности. Одиночество онтологически есть выражение тоски по
Богу, по Богу, как субъекту, а не объекту, как "ты", а не как "оно"
74[74][8]
. Бог и
есть преодоление одиночества, обретение близости и родственности, смысла,
соизмеримого с моим существованием. То, чему я только могу принадлежать и
довериться абсолютно, отдаться без остатка, и есть Бог и только Бог. Но Бог не
есть для меня объект. Объективация и социализация моего отношения к Богу
делает для меня Бога внешним авторитетом.
Можно было бы сказать, что одиночество существует лишь субъективно, а
не в онтологическом порядке бытия. Но то, что существует лишь субъективно,
преодолимо лишь существующим и затрагивающим глубину бытия. Бытие ведь
раскрывается "субъективно", а не "объективно". Отношение "я" к миру двоякое.
С одной стороны, это переживание одиночества, чуждости миру, переживание
своего прихода в этот мир из совсем иного мира. С другой стороны, "я"
раскрывает всю историю мира, как свой собственный глубинный слой. Все со
"мной" происходит, все есть "моя судьба"
75[75][9]
. То мне все представляется
чуждым и далеким, то все представляется происходящим со мной самим. Но и
происходящее со мной самим может мне быть чуждо. Так, общество есть для
меня объект, социальность есть объективация. Общество не экзистенциально, и
жизнь в нем, выброшенность в него есть чуждое во мне самом и не решает
вопроса о преодолении одиночества. Но тот факт, что я выброшен в
социальную обыденность, имеет огромное значение для судьбы "я", есть факт
его внутреннего существования. Выброшенность "я" в социальную
обыденность есть его падшесть. Но эта падшесть есть событие в его
существовании. "Общество" есть судьба "я" в этом мире разобщенности. В
известном смысле можно сказать, что "общество" находится в "я". Карус
говорит, что сознание связано с частным, индивидуальным, бессознательное же
с общим, сверхиндивидуальным
76[76][10]
. Это верно в том смысле, что в
74[74][8]
См. Martin Buber "Ich und Du"*.
75[75][9]
См. мою книгу "Смысл истории. Опыт философии человеческой судьбы".
76[76][10]
См. Bernoulli "Die Psychologie von Karl Gustav Carus"**.
