 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
этот вопрос не в состоянии ответить даже те, кому это удается, - деятели искусства или привыкшие к
строгому логическому анализу выдающиеся представители точных наук.
Великий Гете утверждал, что подлинное поэтическое творчество всегда бессознательно. А
великий Эйнштейн писал: "Для меня не подлежит сомнению, что наше мышление протекает, в
основном минуя символы (слова), и к тому же бессознательно". Нет необходимости пояснять, что когда
о мышлении говорит Эйнштейн, то имеется в виду прежде всего творческое мышление. Но ведь
способность к осознанию и творчеству - основная отличительная особенность человека, выделяющая
его из животного мира. Более того, любое творческое достижение сохраняется в опыте отдельного
человека или всего человечества и имеет, следовательно, социальную значимость и смысл, только если
оно помогает осознанному взаимодействию человека с миром, познанию мира.
В чем же тогда причина "принципа невмешательства", который так строго соблюдает сознание
относительно своей творческой лаборатории?
Академик П. В. Симонов считает, что в копилке опыта всего человечества должно сохраняться
только то, что представляет проверенную ценность и гарантирует успешное приспособление к миру.
Поэтому наше бодрствующее сознание обладает, если можно так выразиться, здоровым консерватизмом
и отвергает то, что на первый взгляд представляется недостаточно надежным.
Известна шутка Э. Кроткого: когда вагоновожатый начинает искать новые пути, трамвай сходит с
рельсов. И наше сознание не может позволить себе попасть в положение такого вагоновожатого. Если
бы сознание было допущено в творческую лабораторию нашей психики в момент зарождения нового,
оно произвело бы там разрушающее опустошение и вместе с нежизнеспособными уродцами
уничтожило бы в самом зародыше то, что в дальнейшем может обогатить сознание. Поэтому
причудливые сплетения образов и идей в процессе творческого созревания нового защищены от
контроля сознания, а оно, в свою очередь, ограждено от их угрожающей хаотичности - до тех пор, пока
какие-то продукты творчества не созреют достаточно для того, чтобы предстать перед критическим
взором сознания. Многие из них на такой поверке окажутся отвергнутыми, но то, что выдержит
критику, будет интегрировано сознанием и включено в надежное знание о мире.
Многозначность против однозначности
Неосознаваемость творческого процесса может быть объяснена и иначе. Наше сознание
неразрывно связано с речью, в которой выражается и закрепляется знание о собственном знании
объективной реальности. И сознание и речь возникли на определенном уровне общественного развития
для однозначного, недвусмысленного взаимопонимания между людьми. Без такого взаимопонимания
был бы невозможен коллективный труд и связанный с ним человеческий прогресс. Поэтому сознание
контролирует однозначную, внутренне непротиворечивую модель мира. Из всего неисчерпаемого
богатства реальных связей между предметами и явлениями внешнего мира "вычерпываются" только
некоторые, определенные. Это создает удобство для общения. Но действительный мир значительно
богаче, чем его отражение в нашем сознании. За рамками построенной модели остается все, что в нее не
вписывается, что не может быть логически организовано и представлено в таком однозначном виде.
Для того чтобы отразить все многообразие связей между явлениями и между самими людьми, нужен
принципиально иной способ мышления. В отличие от словесно-логического, составляющего фундамент
сознания, это мышление образное.
Каждый тип мышления может использовать и слова, и образы, но совершенно по-разному.
Словесно-логическое мышление выделяет из всего обилия реальных связей между предметами и
явлениями лишь немногие определенные и тем самым обеспечивает восприятие этих связей как
однозначных. Образцом продукта такого мышления является хорошо написанный учебник или научная
статья, где определения даны четко и недвусмысленно, а выводы логически следуют из предпосылок.
Но аналогичного эффекта можно достичь и при помощи образов. Например, в кинематографе
известен "эффект Кулешова". Он состоит в том, что смысловое восприятие кадров зависит от их
монтажной взаимосвязи: один и тот же кадр при определенном чередовании с другими воспринимается
по- разному, но всегда строго однозначно соответствуя заданному контексту. "Сцепление" образов здесь
жестко детерминировано, и для такого "сцепления" выбираются только отдельные и вполне
