 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
чуждые моему миру гармонии. И это не просто слова — это состояние души. Простите, но чувства
или есть, или их нет, врать, как это делает порой разум, они не умеют.
Чувствую в себе неистощимую потребность отдавать себя другим, «сеять разумное, доброе,
вечное». Безумно люблю жизнь абсолютно во всех ее проявлениях (я всегда сумею разжечь, даже в
будничной ситуации, очажок праздничного уюта).
...Меня невозможно увидеть, «пощупать». Меня можно только почувствовать — я невидимый,
я — гармония (на подсознательном уровне, конечно). В общении предстаю этаким «рубахой-парнем».
Но это лишь внешняя оболочка. Даже за откровениями почти невозможно ощутить истинное
состояние моей души...
Хорошо-то как...
Тихий, доброжелательный, улыбчивый, застенчивый симпатяга с мягкой, пластичной грацией.
Он получает удовольствие просто от того, что живет. Многогранная роскошь ощущений, тонкая
чувствительность ко всем внешним воздействиям определяют его отношение к своей жизни. Если
обычная шоколадка становится источником богатейших вкусовых наслаждений, то что же еще человеку
надо в жизни: съел — и порядок! Если тяжелый осадок от неприятностей с лихвой перебивается
радостью от щекочущего лицо ласкового ветерка, то зачем же пытаться справиться с этими
неприятностями...
СЭИ полностью погружен в реальность этого мира, постоянно ощущая его всем своим естеством.
Мир он воспринимает как несколько хаотичную мозаику звуков, лиц, зрительных образов, странных
разговоров непредсказуемых людей.
Что же касается его самого, то большая (и лучшая) часть его жизни занята восприятием с
помощью пяти чувств — зрения, слуха, осязания, вкуса, обоняния. Но делает он это так, что просто диву
даешься! Даже если у него слабое зрение (что бывает, в общем, нечасто [Чаще всего оно портится, если
ему приходится жить в неуютной обстановке, которую он не может исправить, — тогда как бы
буквально срабатывает пожелание «глаза б мои на это не смотрели!».]), видит он побольше остальных.
Я не смотрю — я вижу.
Он замечает и осознает все, что попадает в поле его зрения. Рассеянный СЭИ — нечто из
области фантастики. Для того чтобы услышать, ему не надо прислушиваться. Чем бы ни занимался, он
всегда отслеживает все возникающие звуки или иные изменения в окружающей среде — сквознячок,
камешек в обуви и тому подобное. При любом беспорядке в помещении помнит, где что лежит.
Но особенно его занимает собственное физическое состояние. Только маленький СЭИ скажет,
что у него болит живот. Через несколько лет он научиться видеть разницу между болью из-за
расстройства желудка и гастритной болью. Когда же проголодается, будет знать не только степень
голода, но и то, что именно ему хотелось бы сейчас съесть и сколько.
Я всегда думал, что жареный картофель — это блюдо, а это оказалось гарниром!
Еда — это вообще особенная часть его жизни. Он способен долго, подробно и обстоятельно
описывать самые разнообразные вкусовые, обонятельные и прочие нюансы самых обычных блюд типа
бутерброда. В честь же шоколадки может сочинить оду в высоком стиле.
Своей любви к еде СЭИ немного смущается и старается ее не выпячивать.
Зачем вы обо мне думаете, что я ради конфеты на все соглашусь?
За одну, может, и нет, а за килограмм стоит попробовать.
У него почти нет сильных пристрастий в еде, но если что-то не любит — заставить его съесть
это практически невозможно. Ему с самых ранних лет можно предоставить свободу в вопросе
собственного питания. СЭИ никогда не забудет покушать и не станет налегать на конфеты в ущерб супу.
Он всегда знает, когда нужно отставить тарелку, чтобы не переесть. Его можно не учить готовить — он
и сам умеет прекрасно это делать. Известны случаи, когда представители этого типа по запаху или
внешнему виду блюда точно говорили, каких компонентов в нем не хватает — например, соли.
В жизни СЭИ ищет и создает сенсорную гармонию. Печатать на машинке удобнее и быстрее, чем
писать от руки. А если она сломана и не пропечатывает букву «о»? Можно, конечно, заменить ее нулем,
и большинство так бы и сделало — но не СЭИ. Для него это недостаточно гармонично и удобно.
