 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Эриксон: «Мой голос останется с вами»
108
Маленькую Джил в первый раз повели в бассейн. Она расплакалась, когда замочила ножки. Она
расплакалась и стала цепляться за маму, когда ее опустили в воду и дали побарахтать ручками.
Она все плакала и плакала, продолжая цепляться, пока мать не дала Джип возможность самой
определять, что нужно делать.
Теперь она планирует вторую «вылазку» в бассейн и учит свою маму: "Я буду делать все
сама, по-своему".
У каждого из моих внуков свой особый подход к жизни, но все они очень решительны.
Когда им нужно что-то сделать, они делают это, но думают по-своему. Мать может детально
описать их действия. Я сохраняю их письма, чтобы потом составить из них отдельный том. Я
покажу его детям, когда им будет шестнадцать или семнадцать – самый возраст, когда они
сокрушаются по поводу того, что их родители такие непонятливые.
В данном случае ключевая фраза – «Они делают все по-своему». Эриксон применяет этот
ключ и к детям и к пациентам. Свое собственное решение пациент всегда принимает сам. И у
ребенка и у пациента такой подход помогает укрепить уважение к своим собственным
ценностям и прививает самодисциплину.
Шлепки.
Однажды мой сын Лапе пришел домой из школы и сказал: «Папа, все остальные дети в
классе получают шлепки, а я не получал ни разу. Поэтому я хочу, чтобы меня нашлепали».
«Тебя не за что шлепать», сказал я. «Тогда будет за что», ответил он и, выйдя на улицу, разбил
в больнице окно.
Вернувшись, он спросил меня: «Теперь ты меня нашлепаешь?»
Я сказал: «Нет, потому что в данном случае требуется вставить стекло, а с помощью
шлепка этого не сделать».
Почувствовав себя обманутым, он вышел и разбил второе. «А теперь нашлепаешь?» –
спросил он.
«Нет, мне придется вставлять стекло», ответил я. Всего он разбил семь стекол. Когда он
бил седьмое стекло, я стоял на балконе нашего дома и увидел около перил балкона семь
игрушечных машинок Лайса. Это были грузовички, отлитые из металла целиком. Он вошел и
заявил: «Я разбил седьмое стекло. Теперь то ты меня нашлепаешь?»
«Нет, я буду вставлять стекла», сказал я. А потом добавил: «Вот на перилах ты оставил
машинки. Я буду их катать по перилам и посмотрю, может быть, они не будут скатываться с
перил и разбиваться внизу, а остановятся и не упадут. Ах, какая досада. Но, может быть, второй
не свалится». Семь машинок он потерял. Через три недели он вернулся домой из школы, весь
сияя. Я схватил его, положил на колено и шлепнул. «Почему ты это делаешь?» – спросил он.
«Помнится, ты сам просил тебя нашлепать. Тогда я не выполнил твою просьбу», ответил
я. Он сказал: «Теперь я знаю лучше». И, конечно же, я шлепнул его не сильно. Это был
символический шлепок.
Эриксон иллюстрирует принцип, который он применяет как в воспитании детей, так и в
работе с пациентами. Он различает поверхностную просьбу и мотив, который за ней стоит. Он
не дает то, что у него просят на поверхностном уровне, а реагирует на более глубокий уровень
и дает то, что необходимо, то, за чем к нему обращаются на самом деле. И делает это тогда,
когда считает, что момент настал. Мы уже видели это на примере Роберта, которого он учил
отвечать за свое обещание выносить мусор. Он тогда «напомнил» Роберту о его обязанностях
посреди ночи, зная, что такое напоминание действительно запомнится. Нечто подобное мы
видим и в следующем рассказе, когда он делает напоминание человеку в неудобное для него
время.
Хлопни дверью.
Мой внук Дуглас влетел ко мне в кабинет, когда я проводил обучающий семинар. Показав
