Navigation bar
  Print document Start Previous page
 69 of 109 
Next page End  

Милтон Эриксон: «Мой голос останется с вами»
69
Моя мать дожила до девяносто четырех лет. Моя бабушка и прабабушка дожили до
девяносто трех или больше. Мой отец умер в девяносто семь с половиной. Отец сажал
фруктовые деревья и надеялся дожить до времени, когда он сможет попробовать их плоды.
Когда он сажал их, ему было девяносто шесть или девяносто семь лет.
У психотерапевтов неверные представления о болезни, инвалидности и смерти. Они
обычно преувеличивают проблему адаптации к болезни, инвалидности и смерти. И нагородили
много всякой чепухи о помощи семьям, которых постигло горе. Я думаю, что вам не следует
забывать, что день, когда вы родились, является днем начала вашего пути к смерти. Некоторые
преуспевают на этом пути и не тратят слишком много времени на жизнь, в то время как другие
задерживаются надолго.
У моего отца в восемьдесят лет случился обширный инфаркт. В больницу его привезли
без сознания. Моя сестра поехала с ним и врач сказал ей: «Вы должны знать, что надежды
немного. Ваш отец уже стар. Он много работал всю свою жизнь, и инфаркт у него очень
обширный».
Моя сестра рассказывала: "Я презрительно ответила врачу: «Вы не знаете моего отца!»
Когда отец пришел в себя, врач находился рядом. Отец спросил: «Что случилось?» Врач
сказал ему: «Не волнуйтесь, мистер Эриксон, у вас был очень серьезный сердечный приступ, но
через два или три месяца вы будете дома, как ни в чем ни бывало».
Мой отец в ярости сказал: «О, Боже мой! Два или три месяца! Вы, наверное, хотите
сказать, что я должен потратить впустую целую неделю?» И через неделю он вернулся домой.
Ему было восемьдесят пять лет, когда произошел второй такой же сердечный приступ. В
больнице дежурил тот же врач. Отец пришел в сознание и спросил: «Что случилось?»
«То же самое», ответил врач. Мой отец простонал: «Еще одна неделя пропала». У него
была серьезнейшая операция на брюшной полости, и было удалено около метра кишок.
Приходя в сознание после наркоза, он спросил медсестру: «Ну, а теперь что стряслось?»
Она ответила и он, простонав, сказал: «Теперь вместо недели я потерял десять дней».
Третий сердечный приступ был в восемьдесят девять лет. Он пришел в сознание и сказал:
«Опять то же самое, доктор?» «Да», ответил врач.
Мой отец сказал: «Похоже, теперь это становится дурной привычкой – терять по целой
неделе».
Четвертый инфаркт у него был в девяносто три года. Когда он пришел в сознание, то
сказал: "Честно говоря, доктор, я думал, что четвертый меня прикончит. Теперь я начинаю
сомневаться, что и пятый сможет это сделать. 
В девяносто семь с половиной он планировал с двумя моими сестрами поехать на
выходные в старую фермерскую общину. Все его сверстники уже умерли, и умерли даже
некоторые из их детей. Они решали, кого навестить, в каком мотеле остановиться, в каком
ресторане поесть. Затем они направились к машине. Когда они дошли до нее, отец сказал:
«Надо же, я забыл свою шляпу».
Он побежал домой за шляпой. Сестры ждали, пока не начхали беспокоиться, потом
переглянулись и спокойно сказали друг другу: «Вот оно».
Они вошли в дом. Отец лежал на полу мертвый. Смерть наступила от обширного
инсульта.
Моя мать в девяносто три года упала и сломала бедро. Она сказала: «Женщине в моих
годах это как-то не к лицу. Я преодолею это». И она справилась.
Когда через год она снова упала и сломала другое бедро, она сказала: «Первый перелом
бедра отнял у меня массу времени. Я не думаю, что смогу справиться со вторым, но никто не
сможет упрекнуть меня в том, что я не пыталась».
Я  знал, как знала и вся семья, видевшая выражение моего лица, что второй перелом бедра
будет для нее последним. Она умерла от застойной пневмонии, этой «спутницы пожилых
женщин».
Любимым стихотворением моей матери было: «Дождливый день» Лонгфелло, из которого
она цитировала следующие строки: «И в каждой жизни должен дождь пролиться. И будут дни,
что мрачны и печальны».
Мои отец и мать радовались жизни полноценно, радовались всегда. Я стараюсь, чтобы
Hosted by uCoz