 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Милтон Эриксон: «Мой голос останется с вами»
89
корректировкой симптомов». Фактически, корректируя один симптом за другим, Эриксон
вызывал у него такие поведенческие реакции, стереотипы и образ мыслей, которые, укрепляясь,
шаг за шагом вели Герберта к пониманию того, что у него есть не только аппетит к еде, но и
вкус к жизни. А начав играть в карты, он не мог не осознать, что испытывает тягу к людям и
желание с ними взаимодействовать.
Как Эриксону удавалось заставить людей реагировать нужным образом? В случае с
Гербертом очевидно, что он воспользовался знанием обычных человеческих реакций –
чувством соревнования и желанием подражать (в частности, вызывая аппетит зрелищем жадно
евшей миссис Уолш). Он использовал и «когнитивный» подход, например, когда заставил
Герберта признать, что у него есть желудок – непрекращавшаяся отрыжка просто исключала
какой-либо другой вывод.
Конечно, Герберт находился в психиатрической больнице, и у Эриксона была
возможность почти полностью контролировать его поведение. Однако несмотря на это,
Эриксон демонстрирует эффективное использование психологического приема.
Психологический прием, как и физический, предполагает, что пациента ставят в такое
положение, из которого имеется только один выход: в желаемом направлении. В данном
случае, Герберт каждый раз реагировал так, как и предполагалось. Получалось так, как если бы
Эриксон бросал игральные кости и каждый раз безошибочно называл число очков, которое
выпадет. Конечно, это не могло не поразить пациента и не уверить его в способности врача
помочь ему.
В случае с Гербертом Эриксон одновременно работал только с одним симптомом. Он
начинает терапию с достаточно внешней сферы и идет от периферии к центру. Добившись
изменений в периферических проявлениях, он переходит к работе с симптомами, имеющими
отношение к центральному ядру личности. И каждая новая победа обусловлена достигнутым
ранее успехом.
12 Манипуляция и ориентация на будущее.
Выступая на Международном Конгрессе, посвященном Эриксоновскому подходу к
гипнозу и психотерапии, состоявшемся 7 декабря 1980 года, Джон Холм говорил: "Эриксон
действительно хорошо умел пользоваться властью. Вы знаете, что был период, когда люди
сомневались в этом, однако он сам так не считал. Он не имел ничего против того, чтобы иметь
власть и пользоваться ею. Мне вспоминается, как он рассказывал об одном собрании, на
котором «не оказалось руководства и поэтому пришлось взять руководство собранием на себя».
Имея в виду ту легкость, с которой он брал на себя руководящую роль, я думаю, нам очень
повезло, что Эриксон был человеком доброй воли. Если бы то влияние, которое он имел, было
бы обращено на разрушительные цели, то это было бы большим несчастьем для всех нас. Он
был не только человеком доброй воли, он постоянно помогал людям, не ограничивая эту
помощь стенами своего рабочего кабинета…
Я никогда не сомневался в его честности и добрых намерениях и всегда знал, что он не
станет использовать людей в корыстных целях".
Об этой доброй воле Эриксона следует всегда помнить, особенно когда мы будем вести
речь о его любви к анекдотам, взятым из жизни. Анекдоты обычно используют для выражения
тонко замаскированной враждебности, однако в тех анекдотах, которые рассказывали в семье
Эриксона, и «жертва», и «преследователь)», как действующие лица истории, бывали одинаково
приятно удивлены ходом воображаемых событий. «Жертве» не причиняется вред, хотя в
некоторых случаях и возникает вопрос: «А кто же, собственно, остается в дураках?» Но нет
никаких признаков того, что шутки Эриксона были порождены враждебностью или выражали
ее в той или иной форме.
Истории, рассказанные в этой главе, представляют собой модели, в соответствии с
которыми следует строить ситуации для достижения определенной цели. Во многих случаях
сюжеты анекдотов и юморесок можно рассматривать как сценарии, послужившие основой для
схемы Эриксоновской психотерапии. Когда Эриксон вел психотерапию, он знал, чем она
