 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
11
справляюсь о надежности рассказчика и о том, существовала ли в то время эта гора? Ребенок
узнает о том, что рассказчики бывают достойны и недостойны доверия, много позже, чем
усваивает факты, о которых ему поведали. Он усваивает вовсе не то, что эта гора существовала
уже долгое время; то есть вопрос о том, так ли это, вообще не возникает. Данное заключение он,
так сказать, проглатывает вместе с тем, что выучивает.
144. Ребенок приучается верить множеству вещей. То есть он, скажем, учится действовать
согласно этим верованиям. Мало-помалу оформляется система того, во что верят; кое-что в ней
закрепляется незыблемо, а кое-что более или менее подвижно. Незыблемое является таковым не
потому, что оно очевидно или ясно само по себе, но поскольку надежно поддерживается тем, что
его окружает.
145. Человек склонен говорить: "Весь мой опыт свидетельствует о том, что это так”. Но как это
делается? Ведь предложение, в пользу которого свидетельствует опыт, само связано с какой-то
особой интерпретацией опыта.
“То, что я считаю это предложение несомненно истинным,
характеризует и мою интерпретацию опыта”.
146. Мы представляем себе картину Земли как шара, свободно парящего в пространстве и за сто
лет существенно не изменившегося. Я сказал: “Мы представляем себе картину и т. д.”, — и эта
картина отныне помогает нам при обсуждении различных ситуаций. Я могу, конечно, рассчитать
размеры какого-нибудь моста, а иногда рассчитать и то, что мост здесь выгоднее парома, и т. д. и
т. д. — но все же где-то я должен начать с какого-то допущения или итога.
147. Представление о Земле как о шаре удачно, этот образ оказывается пригодным везде, и к
тому же он прост, — короче, мы работаем с ним, не ведая сомнений.
148. Почему я не удостовериваюсь, прежде чем встать со стула, что обе мои ноги пока еще при
мне? Никакие “почему” тут не уместны. Я просто не делаю этого. Так уж я действую.
149. Мои суждения уже сами обрисовывают способ, каким я составляю суждение, изображают
характер суждения.
150. Как некто судит о том, какая рука у него правая, а какая
—
левая? Как знаю я, что мое
суждение совпадает с чьими-то еще? Откуда знаю я, что этот цвет синий? Если я здесь не
доверяю себе самому, то почему я должен доверять суждению кого-то другого? К месту ли здесь
всякие “почему”? Разве где-то в начале не должно сработать доверие? То есть где-то в начале
должно состояться мое “не сомневаюсь”; и это не опрометчивость, которую можно себе
позволить, а неотъемлемая черта суждения.
151. Я хотел бы сказать: МУР не знает того, что, по его утверждению, будто бы знает; но оно для
него столь же несомненно, как и для меня; считать это твердо установленным свойственно
методу нашего сомнения и исследования.
152. Предложения, которые для меня несомненны, я не заучиваю специально. Я могу
обнаружить их потом, как ось, вокруг которой вращается тело. Эта ось не фиксирована, то есть
не закреплена жестко, но движение вокруг нее определяет ее неподвижность.
153. Никто не учил меня тому, что мои руки не исчезают, когда я не обращаю на них внимания.
И мне не говорили, что истинность этого предложения предполагается в моих утверждениях и т.
д. (как если бы они основывались на нем), в то время как в действительности оно обретает смысл
лишь благодаря другим нашим утверждениям.
154. Бывают случаи, когда кто-то выказывает признаки сомнения там, где мы не сомневаемся, и
мы не можем с уверенностью понимать эти признаки как признаки сомнения.
То есть: чтобы выказываемые кем-то признаки сомнения мы поняли именно в качестве таковых,
ему следует обнаруживать их лишь в определенных случаях, не проявляя в иных.
155. При определенных обстоятельствах человек не может ошибаться. (“Может” используется
здесь в логическом смысле, а предложение не означает, что при этих определенных
обстоятельствах человек не может сказать ничего ложного.) Выскажи МУР предложения,
противоположные тем, которые он объявил несомненными, мы не только не разделили бы его
мнения, но приняли бы его за душевнобольного.
156. Чтобы ошибаться, человек уже должен судить согласно с человечеством.
157. А что, если бы человек не смог припомнить, всегда ли он имел пять пальцев или две руки?
