 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
4
нацеливает свою критику не на то, что заслуживает порицания. Выявление же подлинно
уязвимого места требует исследования.
38. Знание в математике. Следует постоянно помнить, что здесь важен не “внутренний процесс”
или “состояние”, и вопрошать:
“Почему это могло бы быть важным? Какое мне до этого дело?” Ведь интересно именно то, как
мы употребляем математические предложения.
39. Вот так производится вычисление, при таких условиях его считают абсолютно
достоверным, безусловно корректным.
40. Утверждение “Я знаю, что тут моя рука” может вызвать вопрос “Как ты это знаешь?”, и ответ
на него предполагает, что это можно узнать таким образом. Так, вместо “Я знаю, что это моя
рука” можно было бы сказать “Это моя рука”, а затем добавить, как это узнают.
41. “Я знаю, где я чувствую боль”, “Я знаю, что я чувствую ее здесь" — так же ошибочны, как и
“Я знаю, что мне больно”. Однако же “Я знаю, где ты коснулся моей руки” — правильно.
42. Можно сказать “Он верит в это, но это не так”, но нельзя
—
“Он знает это, но это не так”.
Вызвано ли это различием душевных состояний веры и знания? Нет. “Душевным состоянием”
можно, например, назвать то, что выражается в речевой тональности, жестах и т. д. Так,
возможно было бы говорить о душевном состоянии убежденности, а оно может быть одним и
тем же и для знания, и для ложной веры. Думать, что словам “верить” и “знать” должны
соответствовать разные состояния,
— все равно что полагать, будто слову “я” и имени Людвиг
должны соответствовать разные люди, поскольку различны эти понятия.
43. Какого типа вот это предложение: “Мы не можем ошибиться при вычислении 12х 12==144”?
Оно ведь должно быть предложением логики.
— Но в таком случае разве оно не то же или не
сводится к тому же, что и констатация 12х 12=144?
44. Если ты требуешь правила, из которого следует, что здесь нельзя допустить ошибку в счете,
то ответом послужит то, что научились мы этому не через некое правило, но лишь научившись
считать.
45. Мы смогли усвоить суть счета, обучаясь считать.
46. Но ведь тогда нельзя описать, как мы убеждаемся в надежности того или иного вычисления?
Почему же! Вот только никакое правило здесь не обнаруживается. — Но самое важное вот что:
правило и не нужно. Все при нас. Считаем-то мы на самом деле по определенному правилу, и
этого достаточно.
47. Вот так человек вычисляет. Это и есть вычисление. То, чему мы, например, учимся в школе.
Забудь эту трансцендентную достоверность, которая связана с твоим представлением о духе.
48. Однако из множества вычислений некоторые могут быть определены как достоверные раз и
навсегда, другие же
— как пока еще не устоявшиеся. И что же, разве это
—
логическое
различение?
49. А поразмысли: даже когда вычисление явлено мне как нечто утвердившееся, это ведь
определяется только с практической точки зрения.
50. Когда говорят: я знаю, что ...x... =...? Когда вычисление проверено.
51. Какого же рода следующее предложение: “Какова была бы эта ошибка в действии”? Ему
следовало бы быть логическим предложением. Но это не та логика, которая реально
употребляется, ибо она обучает нас тому, что усваивается не с помощью предложений. — Это —
логическое предложение: ведь оно описывает понятийную (языковую) ситуацию.
52. Так, эта ситуация не одинакова для предложений “На данном расстоянии от Солнца
находится некая планета” и “Это рука”
(притом моя). Второе предложение не назовешь
гипотезой. Но между ними нет резкой границы.
53. Поэтому можно признать, что МУР был прав, если истолковывать его в таком духе:
предложение, сообщающее, что здесь есть физический объект, может иметь такой же логический
статус, какой имеет предложение, сообщающее, что здесь есть красное пятно.
54. Ибо неверно, что с переходом от планеты к моей собственной руке ошибка делается лишь все
менее вероятной. Нет, в каком-то пункте она перестает быть возможной. Это предполагается уже
тем, что в противном случае пришлось бы допустить, что мы заблуждались в каждом нашем
