 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Я замечаю, что почти все отрывки сновидения приведены в новую
связь. Однако вполне естественно было бы спросить, почему в
сновидении на столе фигурирует именно шпинат? Дело в том, что
шпинат напоминает мне маленькую сцену, происшедшую недавно за
нашим семейным столом, когда мой ребенок == как раз тот, у которого
действительно красивые глаза,==отказывался есть шпинат. В детстве я
точно так же вел себя: шпинат долгое время был мне противен, пока мой
вкус не изменился и зелень эта сделалась моим любимым блюдом;
воспоминание о последнем сближает, следовательно, мои вкусы в
детстве с вкусами моего ребенка. "Будь доволен, что у тебя есть
шпинат,== сказала мать маленькому гурману,== есть дети, которые были
бы очень рады и этому кушанью". Это течение мыслей напоминает мне
об обязанностях родителей по отношению к детям, и в этой связи слова
Гете: "Вы сами жизнь даете нам; бедного вы делаете должником" ==
приобретают новый смысл.
Здесь я остановлюсь, чтобы рассмотреть полученные до сих пор
результаты анализа сновидения. Следуя за ассоциациями,
выплывающими непосредственно за отдельными вырванными из общей
связи элементами сновидения, я пришел к ряду мыслей и воспоминаний,
которые обнаруживают значимые переживания моей душев-нрй жизни.
Этот добытый посредством анализа сновидения материал находится в
тесной связи с содержанием сновидения, но связь эта все-таки такова,
что я никогда не мог бы получить этот новый материал из самого
содержания сновидения. Сновидение не сопровождалось никакими
эмоциями, было бессвязно и непонятно; однако, когда всплывают
скрытые в сновидении мысли, я испытываю сильные и вполне
обоснованные эмоции. Мысли сами соединяются в логически связанные
ряды, & центре которых повторно появляются некоторые представления;
в нашем примере такими не выступающими в самом сновидении
представлениями являются: противоположности своекорыстное ==
бескорыстное и быть должным == делать даром. В этой полученной из
анализа ткани я мог бы крепче стянуть нити и показать, что последние
сходятся в одном общем узле; но соображения не научного, а частного
характера не позволяют мне произвести эту работу публично: дело в том,
что я вынужден был бы тогда сообщать многое из того, что должно
остаться моей тайной, так как при анализе своего сновидения я уяснил
себе такие факты, в которых неохотно признаюсь самому себе. Но
почему в таком случае я не изберу для анализа другое сновидение, чтобы
анализ его мог скорее убедить в точности смысла и правильности связи
полученного из него материала? На это можно ответить, что каждое
сновидение, которым я займусь, неизбежно приведет меня к тем же
неохотно сообщаемым фактам и побудит к такому же умалчиванию.
Этого затруднения я не избежал бы также и в том случае, если бы стал
анализировать сновидение другого лица; разве только обстоятельства
позволили бы отбросить всякие умалчивания без вреда для
доверяющегося мне лица.
Уже теперь приходит в голову идея, что сновидение является как
бы заместителем того богатого чувствами и содержанием хода мыслей, к
которому мы пришли после анализа. Я еще не знаю процесса, путем
которого из этих мыслей возникло данное сновидение, но я вижу, что
неправильно рассматривать это сновидение как чисто телесное,
психически незначимое явление, возникшее будто бы благодаря
изолированной деятельности отдельных групп клеток спящего мозга.
Кроме того, я замечаю еще две вещи: во-первых, содержание
сновидения гораздо короче тех мыслей, заместителем которых я его
считаю, и, во-вторых, анализ обнаружил в качестве побудителя
сновидения ничтожный случай, имевший место накануне вечером.
Я, конечно, не стал бы делать так далеко идущих выводов, если бы
в моем распоряжении был анализ только одного сновидения;
