 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
но здоровое поведение.
Инженер, слушая это, покусывает губу и ерзает на стуле; он сидит, положив одну ногу на другую
и подергивает ею. Это бесцеремонный человек, не воспринимающий женщин, упорно играющий роль
настоящего мужчины на свой лад, знаток логарифмической линейки. Его проблема в том, что он боится
собственных чувств. Будучи манипулятором, поведение которого зафиксировано в положении крайней
активности и доминировании, в данный момент он явно испытывает дискомфорт. Искреннее заявление
врача заставило его раздраженно дергать ногой.
Психологический кризис налицо. Инженер либо должен начать критиковать врача, либо понять,
что тот затронул его ценности.
"Кого вы хотите пнуть?" - неожиданно спрашиваю его я.
"Я хочу пнуть Теда, - отвечает он, глядя на врача. - Женщины всегда пытаются сделать так, чтобы
мужчина чувствовал себя виноватым. И самое худшее, что вы можете сделать, - дать им понять, что вас
это обижает".
"Что же плохого в том, чтобы обидеться и дать людям понять об этом?" - спрашиваю я.
Мы обсуждаем это в течение получаса. Инженер, у которого проблемы и с женой, и с матерью и
который испытывает неприязнь к женщинам вообще, боится сломаться. Он не понимает, что в
реальности люди не ломаются, они тают. Естественный для нашего тела способ таяния - это слезы.
Слезы так же необходимы и неизбежны в терапии, как кровь в хирургии. Когда вы порезались, идет
кровь; когда вам обидно, больно, вы плачете, а все манипуляторы испытывают боль изнутри, боль от
внутренних конфликтов. Но Диктаторы, Задиры и Судьи с ожесточением борются со слезами. Поэтому у
них часто бывают внезапные взрывы злости.
"Слезы, - доказывает он, - для женщин и детей, а не для мужчин". В его голосе слышна злоба.
"Повторите это еще раз", - требую я.
"Слезы не для мужчин".
"Громче!"
"СЛЕЗЫ... НЕ ДЛЯ МУЖЧИН!"
Он дрожит.
"Вас трясет, - говорю я ему. - Тряситесь сильнее".
Он пытается. Его подбородок вздрагивает. Глаза начинают увлажняться.
"Станьте своими глазами!" - командую я.
"Кажется, я сейчас заплачу", - понимает он и вдруг разражается рыданиями. "Женщины
действительно приносят вам боль! - кричит он. - Они доставляли мне боль всю жизнь..."
Сцена окончена. Кризис миновал. Пациент пережил то, чему так упорно сопротивлялся.
Этот человек посещал терапию шесть месяцев, чтобы достичь этой точки, и должен ходить еще
шесть. Если он не испугается или не бросит терапию раньше времени, то дальнейшие взаимоотношения
с группой могут помочь ему принять обидчивость как естественное поведение. Постепенно он поместит
обиду в свою систему реагирования, уменьшив силу его активных (так называемых) "мускулинных"
реакций и усилив свои (так называемые) "фемининные" реакции обиды. Таким образом, если он не
бросит терапию слишком рано, то фактически станет актуализатором, и промышленность получит назад
не только хорошего специалиста, но и настоящего человека.
Поведение терапевта в такой группе отражает его открытость по отношению к его собственным
активным и пассивным потенциалам. Он должен не только пассивно принимать манипулятора как
личность, но еще и активно фрустрировать его в сферах его фиксаций. Он фрустрирует попытки
сопротивления переживанию внутреннего конфликта и нежелание манипулятора допускать свои
биполярности в осознание. Терапевт делает это в основном путем описания того, как он видит
поведение манипулятора во время психологического кризиса ("Кого вы хотите пнуть?", "Вас трясет" и т.
д.).
Он сосредотачивает внимание на беспокойстве манипулятора в связи с полярной областью,
требующей развития, и может спросить у него, как я спросил у инженера: "Что обида заставляет вас
чувствовать? Что она заставляет вас говорить? Как вы сопротивляетесь обиде?" Чаще всего ответы
манипулятора будут именно такими, как и в нашем случае: "Человек не должен показывать свою обиду".
Далее терапевт говорит: "Почему же нет?" Здесь манипулятор оказывается зажатым с двух сторон: либо
