 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
система, из которой, как уже рассказывалось, мы еще пять раз — от
Хрущева до Горбачева — тщетно пытались выйти. И нет уверенности, что
выйдем в седьмой раз, хотя пытаемся вот уже второй десяток лет.
Нежизнеспособная потому, что с казарменным положением общество
мирится только во время войны. Ибо казарма — это принудительный труд,
принудительная идеология и специфичные казарменные отношения,
известные под названием «дедовщина». Принудительный труд неизбежно
порождает имитацию труда по принципу: «солдат спит, а служба идет»
(«видимость работы за видимость зарплаты»). Именно поэтому мы
проиграли гонку вооружений и третью мировую войну («холодную») с
противником вчетверо более богатым и на порядок превосходившим нас
технологически. Принудительная идеология практически возможна только
при непрерывном массовом терроре, который дошел при Сталине до
предела физических возможностей, слабеет террор — начинается
«дезидеологизация» населения, которая выражается в тотальной
деморализации (оподлении), дезинтеллектуализации (оглуплении) и
патопсихологизации (остервенении) людей. Что и видим воочию. Наконец,
«дедовщина» подразумевает всесильных «паханов», их прихлебателей —
«шестерок» и жуткую участь «опущенных» на страх всем остальным, чтобы
повиновались беспрекословно. Как в тюремной камере. Ну, кому такое
может понравиться, кроме «дедов»? Такая система не просуществовала бы и
месяца, если бы «камера-казарма» не уравновешивалась «сказкой-утопией».
Во всех странах с низкоразвитой экономикой (включая СССР-Россию)
не имеет работы — по меньшей мере, постоянной работы — каждый третий.
А в СССР безработицы, как известно, не было. Были «избыточные»
(фиктивные) рабочие места — более 30 миллионов на 130 миллионов
трудящихся. Человеку гораздо приятнее получать грошовую зарплату, чем
такой же величины пособие по безработице. Поэтому даже сегодня за такую
систему голосует 30—40% избирателей. Хотя чудовищная скрытая
безработица никуда не делась, ибо что такое зарплата, равная или даже
меньше пенсии для десятка-полутора миллионов работающих?
Во всех странах сегодня — зарплата (пусть даже очень высокая), а
завтра — конверт с уведомлением об увольнении. А в СССР везде и всюду 2
и 16 числа каждого месяца — «получка», совершенно независимо от
экономической эффективности предприятия, учреждения, организации до
банкротства включительно. Короче, «пайка» — как в казарме или тюрьме,
всегда и при всех условиях. Не беда, что платят не деньгами, а
«дензнаками». Не беда, что такое жалованье — как подаяние нищему (в
смысле суммы). Главное —
гарантированно, с уверенностью в будущем.
Разве это не привлекательно для десятков процентов людей по сей день?
Во всех странах плохой работник получает меньше хорошего. И ему
постоянно грозит увольнение. А в СССР зарплата зависела только от
должности. А должность — только от хороших или плохих отношений с
начальством. И — никаких увольнений даже при длительных запоях,
прогулах, отъявленной халтуре, старческом маразме. Разве это не кисельные
реки и молочные берега даже при 120 р. на двоих?
Вот почему шесть раз пытались «работать как в СССР, а жить как в
США». И очень огорчались, что не получается. Теперь пытаемся в седьмой
раз...
