 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
можно реализовать настоящую личность.
Всякий предмет, находящийся в отдалении, если он удовлетворяет
этим условиям, будет сознаваться нами с таким же чувством теплоты и род-
ственности.
Но какие отдаленные объекты действительно удовлетворяют этому ус-
ловию? Очевидно, те, и только те, которые удовлетворяли этому условию
прежде, во время их существования. Их мы будем всегда вспоминать с чув-
ством живейшей симпатии; к ним, может быть, еще снова будут склоняться
на самом деле импульсы нашей внутренней активности. Естественным след-
ствием этого будет то, что мы станем ассимилировать минувшие состояния
нашего сознания друг с другом и с теперешним чувством симпатии и ин-
тимности в нашей личности и в то же время отделять их в виде группы от
посторонних объектов, не удовлетворяющих этому условию совершенно так
же, как американский скотовод, выпустив на зиму табуны и стада пастись на
какую-нибудь широкую западную прерию, весной, при появлении скупщи-
ка, из массы животных, принадлежащих различным лицам, выбирает и сор-
тирует принадлежащих ему и имеющих особый знак.
Нечто совершенно аналогичное представляет для нас наш минувший
опыт. Опыт других людей, как бы много я ни знал о нем, всегда лишен того
живого клейма, которым обладают объекты моего собственного прошедше-
го опыта. Вот почему Петр, проснувшись в одной постели с Павлом и вспо-
миная то, о чем они думали оба перед сном, присваивает себе и отождеств-
ляет симпатичные идем как свои и никогда не чувствует наклонности сме-
шать их с холодными и бледными образами, в которых ему представляется
душевная жизнь Павла. Такая ошибка столь же невозможна, как невозможно
смешать свое тело, которое видишь и чувствуешь, с телом другого человека,
которое только видишь. Каждый из нас, проснувшись, говорит: “Вот опять
здесь моя прежняя личность”, - так же как он мог бы сказать: “Вот опять
здесь прежняя кровать, прежняя комната, прежний мир”.
Подобным же образом в часы нашего бодрствования, несмотря на то что
одно состояние сознания умирает, постоянно заменяясь другим, все же это
другое состояние сознания среди познаваемых объектов находит своего
предшественника и, усматривая в нем описанным выше образом неостыв-
шую живость, благоволит к нему, говоря: "Ты мое, ты - часть того же созна-
ния, что и я". Каждая позднейшая мысль, обнимая собой и познавая предше-
ствующие мысли, является конечным преемником и обладателем их содер-
жания. По словам Канта, здесь совершается нечто аналогичное тому, как ес-
ли бы упругие шары были одарены не только движением, но и осознаванием
этого движения и первый шар сообщал свое движение и осознавание его
второму, который сообщал бы и то и другое вместе со своим осознаванием и
движением третьему, пока, наконец, последний шар не заключал бы в себе
все, сообщенное другими, и не осознавал бы все это как свое собственное.
Благодаря подобному фокусу, когда зарождающаяся мысль немедлен-
но подхватывает исчезающую и присваивает себе ее содержание, в нашем
сознании образуется связь между отдаленнейшими элементами нашей лич-
ности. Кто обладает последним по времени элементом сознания, обладает и
предпоследним, ибо обладающий обладателем обладает и обладаемым. Не-
возможно указать никаких черт в личном тождестве, существование кото-
рых можно было бы доказать опытным путем и которые не были бы нами
выше указаны; невозможно представить себе, как трансцендентальный
