 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
животных выделяются инстинктивные формы поведения в более специфическом смысле слова.
В инстинктивных действиях преобладает фиксированность за сч¸т лабильности: для них
характерна относительная стереотипность; различные индивидуальные акты инстинктивного поведения
у различных индивидов одного и того же вида остаются в основном как бы в рамках одной общей им
структуры. Так, птенцы, вылупившиеся в инкубаторе и воспитанные в вольере, никогда не видавшие,
как их родители или вообще птицы того же вида строят гн¸зда, всегда строят гн¸зда в основном того же
типа, что и их предки.
Под инстинктами обычно разумеют, далее, действия или более или менее сложные акты
поведения, которые появляются сразу как бы готовыми, независимо от выучки, от индивидуального
опыта, будучи наследственно закрепл¸нным продуктом филогенетического развития. Так, только что
вылупившийся из яйца ут¸нок, будучи брошен в воду, начинает плавать, цыпл¸нок клю¸т з¸рна. Это
умение не требует упражнения, выучки, личного опыта. [Богатейший материал об инстинктах дают как
специальные работы В. А. Вагнера («Водяной паук». М. 1900; «Городские ласточки». СПб. 1900), так и
его большие обобщающие труды («Биологические основания сравнительной психологии», т. I—II,
СПб.-М. 1913, и «Этюды по эволюции психических способностей», 11 выпусков, М. 1924—1929).]
Говоря о наследственности, филогенетической закрепл¸нности или врожд¸нности
инстинктивного действия, нужно учитывать, что каждый конкретный акт поведения включает в
единстве и взаимопроникновении и наследственные и приобрет¸нные компоненты. Развитие форм
поведения, являющихся продуктом филогенеза, у каждого индивида
тоже должно быть опосредовано
его онтогенезом. В некоторых случаях, как показывают новейшие более пристальные исследования об
инстинкте, инстинктивные действия фиксируются лишь в процессе первых выполнений этих
инстинктивных действий, затем уже сохраняя установившийся в них шаблон (опыты Л. Верлена).
Таким образом, не приходится внешне противопоставлять друг другу наследственное в инстинкте и
приобрет¸нное в других формах поведения (навык). Внутри самого инстинкта имеется некоторое
единство этих противоположностей с господством — в инстинкте — наследственного.
Инстинктивные действия отличаются часто большой объективной целесообразностью, т. е.
приспособленностью или адекватностью по отношению к определ¸нным, жизненно важным для
организма ситуациям, совершаясь, однако, без осознания цели, без предвидения результата, чисто
автоматически.
Есть немало примеров высокой целесообразности инстинкта. Так, личинка жука-носорога перед
закукливанием изготовляет кокон, размеры которого, значительно превышая размеры куколки, как бы
рассчитаны на длину будущих рогов жука, который из не¸ разовь¸тся. Самка листоверта, изготовляя из
листа бер¸зы воронку, в которую она потом откладывает свои яйца, предварительно разрезает этот лист,
как это требуется, чтобы можно было свернуть его, — в полном соответствии с тем решением этой
задачи, которое дано было знаменитым математиком и физиком Х. Гюйгенсом, определившим способ
построения так называемой эволюты по данной эвольвенте. Пчела строит свои соты так, как если бы
она владела математическими методами для разрешения задач на максимум и минимум: на наименьшем
пространстве с минимумом материала она строит соты, имеющие при данных условиях максимальную
вместимость. Собака, страдающая глистами, начинает есть чернобыльник, имеющий при глистах
целебное значение. Вс¸ это «инстинкты»
—
действия совершаются без знания и уч¸та их значения и
последствий, — но их «целесообразность» для организма бесспорна.
Эта целесообразность инстинкта сделала его излюбленным детищем метафизической телеологии
различных толков и видов, — начиная с наивных телеологических размышлений старых авторов о
целесообразности инстинктивной деятельности организмов, как доказательстве мудрости их творца, и
кончая утонч¸нной виталистически-спиритуалистической концепцией А. Бергсона, который
противопоставляет интеллекту, обращ¸нному во вне, к материи, инстинкт, как более глубокую силу,
связанную с самыми истоками творческого жизненного порыва и потому превосходящую интеллект
над¸жностью своих достижений: интеллект всегда ищет, исследует — и очень часто, если не большей
частью, заблуждается; инстинкт никогда не ищет и всегда находит.
Эта же пресловутая целесообразность дала повод другим проводить в сравнительной психологии
антропоморфические тенденции — приписывать животным на ранних ступенях развития
человекоподобные интеллектуальные способности, объясняя инстинкт, как первоначально разумные
действия, наследственно закрепившиеся и автоматизировавшиеся (Д. Романес, В. Вундт).
Нетрудно, однако, убедиться в том, что эта пресловутая целесообразность инстинкта неразрывно
связана и с крайней его нецелесообразностью.
Действительно, наряду с данными, говорящими о высокой целесообразности инстинкта, есть не
