 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— люди работают лучше, если соисполнители немного превосходят их (Seta, 1982);
— возбуждение уменьшается, когда группа, в которую входят люди, обладающие высоким
статусом, «разбавляется» теми, чьим мнением мы не дорожим (Seta & Seta, 1992);
— наблюдатели оказывают наибольшее влияние на тех, кто более других озабочен их мнением
(Gastorf et al., 1980; Geen & Gange, 1983);
— эффект социальной фасилитации наиболее заметен тогда, когда мы незнакомы с
наблюдателями и нам трудно уследить за ними (Guerin & Innes, 1982).
Смущение, которое мы испытываем, когда нас оценивают, тоже может помешать нам справиться
с тем, что мы лучше всего делаем автоматически, не задумываясь (Mullen & Baumeister, 1987). Если во
время выполнения решающих свободных бросков баскетболисты будут думать о том, как они выглядят
со стороны, и анализировать все свои движения, они, скорее всего, промахнутся.
Отвлечение внимания
Гленн Сандерс, Роберт Бэрон и Дэнни Мур развили мысль о боязни оценки и пошли немного
дальше (Sanders, Baron & Moore, 1978; Baron, 1986). Они предположили: если люди задумываются о
том, как работают их соисполнители, или о том, как реагирует аудитория, их внимание рассеивается.
Конфликт между невозможностью отвлечься от окружающих и необходимостью сосредоточиться на
выполняемой работе, будучи слишком тяжелой ношей для когнитивной системы, вызывает
возбуждение. Свидетельства в пользу того, что люди на самом деле возбуждаются из-за рассеивания
внимания, получены из экспериментов, в которых доказано: социальная фасилитация может быть
следствием присутствия не только другого человека, но и
неодушевленных предметов, например
вспышек света (Sanders, 1981a, 1981b).
Факт присутствия наблюдателя
Тем не менее Зайонц полагает, что и без боязни оценки, и без отвлечения внимания сам факт
присутствия наблюдателя способен стать причиной возбуждения. Например, испытуемые более
определенно называли свои любимые цвета в присутствии наблюдателей (Goldman, 1967). При
выполнении подобных заданий нет ни «верных», ни «неверных» ответов, которые могли бы оценить
наблюдатели, а потому нет никаких оснований беспокоиться о том, какое мнение у них сложится. И все
же их присутствие «электризует».
Вспомните, что аналогичный феномен наблюдается и в опытах с животными. Это позволяет
предположить существование некоего врожденного механизма социального возбуждения, присущего
большинству представителей животного мира. (Вряд ли животные сильно озабочены тем, как их
оценивают другие животные!) Что же касается людей, то известно, что многих из тех, кто бегает
трусцой, присутствие компаньонов «подстегивает» даже тогда, когда ни о соревновании, ни об оценке
нет и речи.
Сейчас самое время вспомнить о том, для чего создаются теории. Как уже было сказано в главе
1, хорошая теория — это научная стенография: она упрощает
и обобщает различные наблюдения.
Теория социальной фасилитации прекрасно справляется с этой задачей. Она представляет собой
простое резюме многих экспериментальных данных. Хорошая теория является и надежной основой для
прогнозов, которые:
1) помогают подтверждать или модифицировать саму теорию;
2) указывают новые направления исследований;
3) намечают пути практического использования теории.
Что касается теории социальной фасилитации, то можно с уверенностью сказать, что прогнозы
первых двух типов на ее основе сделаны:
1) основа теории (присутствие других возбуждает, и социальное возбуждение усиливает
доминирующие реакции) подтверждена экспериментально;
2) теория вдохнула новую жизнь в ту область исследований, которая длительное время
«пребывала в спячке».
Предполагает ли она также и реализацию пункта 3, т. е. практическое использование? Предлагаю
подумать об этом вместе. Как следует из рис. 8.2, во многих современных офисных зданиях на смену
небольшим изолированным кабинетам пришли огромные помещения, разделенные невысокими
перегородками. Будет ли осознание присутствия коллег помогать работникам при выполнении хорошо
