 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Подражают ли телезрители поведению экранных героев? Примеров воспроизведения
преступлений, показанных телевидением, не счесть. В ходе опроса 208 заключенных 9 из 10 признались
в том, что усвоили новые криминальные приемы в результате просмотра криминальных новостей, а 4 из
10 сказали, что попытались повторить конкретные преступления, увиденные по телевизору (TV Guide,
1977).
Связь между просмотром телепередач и поведением. Рассказы о преступлениях не имеют
силы научного доказательства. Поэтому, чтобы изучить влияние просмотра телепередач со сценами
насилия, специалисты проводят корреляционные и экспериментальные исследования. Работая со
школьниками, они, как правило, ищут ответ на вопрос: прогнозирует ли просмотр телепередач их
агрессивность? В известной мере, да. Чем больше сцен насилия видит ребенок на экране, тем он
агрессивнее (Eron, 1987; Turner et al., 1986). Корреляция не очень тесная, но она стабильно выявляется в
США, Европе и Австралии.
Можно ли на основании этой информации сделать вывод о том, что «обильное употребление
телевизионного насилия» подпитывает агрессивность? Возможно, вы уже решили, что коль скоро речь
идет о корреляционном исследовании, то причинно-следственная связь «работает» и в обратном
направлении. Может быть, агрессивные дети предпочитают всем остальным именно агрессивные
программы? А может быть, причина совсем в другом, например в невысоких умственных способностях
некоторых детей, благодаря чему они предрасположены как к просмотру сцен насилия, так и к
агрессивным поступкам?
Исследователи разработали два способа проверки этих альтернативных объяснений. Чтобы
проверить объяснение, основанное на «третьем, завуалированном факторе», они статистически
исключают влияние всех других возможных параметров. Так, Уильям Белсон опросил 1565 лондонских
мальчиков (Belson, 1978; Muson, 1978). По сравнению с теми, кто видел мало сцен насилия по
телевизору, те, которые смотрели много подобных передач (и в первую очередь документальных, а не
художественных), за полгода, предшествовавшие проведению опроса, совершили на 50% больше
агрессивных поступков (заключение сделано на основании собственных признаний респондентов,
таких, например, как «Я разбил телефонный аппарат в будке»). Белсон изучил также и 22 параметра,
каждый из которых мог претендовать на роль «третьего фактора», в том числе и такой, как состав
семьи. Даже после того как возможность влияния «третьего фактора» была исключена, различие между
«телеманами» и теми, кто редко смотрел телевизор, не исчезло. Это и позволило Белсону сделать вывод
о том, что «телеманы» более агрессивны именно из-за своего увлечения.
Аналогичные результаты были получены и Леонардом Ироном и Роуэллом Хьюсманном (Eron &
Huesmann, 1980; 1985). Изучив выборку 8-летних детей (875 человек), авторы и после статистического
удаления некоторых из тех параметров,
которые могли выступать в качестве «третьего фактора»,
выявили корреляцию между их увлечением телевизором и агрессивностью. Более того, при повторном
изучении этой же выборки через 11 лет авторы обнаружили, что просмотр сцен насилия в 8-летнем
возрасте ограниченно прогнозирует агрессивность в возрасте 19 лет, но что агрессивность в 8-летнем
возрасте не прогнозирует интереса к телевизионному насилию в 19-летнем возрасте. Агрессивность
является следствием просмотра телепередач со сценами насилия, а не наоборот. Эти результаты были
подтверждены Ироном и Хьюсманном и в ходе проведения ими других исследований, в одном из
которых приняли участие 758 подростков из Чикаго и его пригородов, а в другом — финские подростки
(Huesmann et al., 1984). Однако это еще не все. Когда спустя много лет Ирон и Хьюсманн вновь
обратились к своей первой выборке 8-летних детей и подняли статистику преступлений, оказалось, что
к 30 годам преступниками, обвиненными в тяжких преступлениях, чаще становились те мужчины,
которые в детстве увлекались телевизионными передачами со сценами насилия (Eron & Huesmann,
1984) (рис. 10.10).
