 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
углерода — продукта сгорания бензина и дизельного топлива и каменного угля, на котором работают
многие электростанции. Каждый автомобиль вносит в общую картину и свою ничтожно малую лепту,
но причиняемый им вред затрагивает многих людей. Для моделирования подобных непростых
социальных ситуаций исследователи разработали лабораторные дилеммы, в которые оказывается
вовлеченным множество людей.
<Национальная политика, сутью которой является принуждение к миру, будучи умноженная на
два, неизбежно приводит к гонке вооружений. Levinger, 1987>
Символом, или метафорическим образом, коварной природы таких социальных дилемм является
то, что эколог Гарретт Хардин назвал «трагедией общинных выгонов» (Hardin, 1968). Термином
«общинные выгоны» в старой Англии назывались пастбища, располагавшиеся в центре городов, но
понятно, что в роли «общинных выгонов» может выступать воздух, вода, киты или печенье, т. е. любой
ограниченный ресурс, находящийся в общем владении. Если все потребляют его в разумных
количествах, его запасы пополняются с такой скоростью, с какой он «созревает». Трава вырастет, киты
принесут потомство, запасы печенья будут восполнены. При неумеренном потреблении произойдет
«трагедия общинных выгонов».
Представьте себе, что 100 фермеров сообща пользуются пастбищем, способным прокормить 100
коров. Пока каждый из них имеет по одной корове, пастбище используется в «оптимальном режиме».
Но потом один из них начинает рассуждать примерно так: «Если я заведу вторую корову, моя прибыль
удвоится, а травы от этого практически не убавится, ну разве что на самую малость». И он приводит
вторую корову. Его примеру следуют и остальные фермеры. Неизбежный результат? Трагедия
общинных выгонов — вытоптанный животными участок земли, на котором не осталось ни травинки.
Аналогичных по сути событий немало в реальной жизни. Когда посетители Интернета, думая
только о собственных интересах, бесконтрольно забивают каналы связи графической информацией, его
нормальная работа нарушается (Huberman & Lukose, 1997). То же самое можно сказать и о загрязнении
окружающей среды: общее загрязнение складывается из огромного числа незначительных выбросов,
каждый из которых приносит его «автору» значительно больше выгоды, чем он сам (и окружающая
среда) могли бы получить, если он прекратил бы свою деятельность, результатом которой становятся
вредные выбросы. Мы мусорим в общественных местах — в гостиных общежитий, в парках и в
зоосадах, но содержим в чистоте собственные жилища. Мы истощаем природные ресурсы, потому что
сиюминутная личная выгода, например продолжительное стояние под горячим душем, перевешивает
кажущиеся отдаленными последствия этого занятия. Китобои знали, что если не они, так другие будут
убивать китов, и думали, что,
убив несколько особей, они не причинят их существованию никакого
вреда. Именно в этом и заключается трагедия: тем, чем должны были бы заниматься все — а именно
сохранением ресурсов, — не занимается никто.
Отдельные элементы трагедии общинных выгонов составили основу лабораторных игр.
Представьте себе, что вы — студент Университета штата Аризона и играете в игру «Гайки», автор
которой — Джулиан Эдни (Edney, 1979). Несколько игроков, в том числе и вы, сидят вокруг неглубокой
чаши, в которой лежат 10 металлических гаек. Экспериментатор объясняет вам правила игры. Ваша
цель — набрать как можно больше гаек. Каждый из вас в любое время может взять столько гаек,
сколько хочет, и каждые 10 секунд количество гаек, остающихся в чаше, будет удваиваться. Оставите
ли вы гайки в чаше, «чтобы было, что удваивать», создав тем самым каждому возможность «собрать
урожай» побольше?
Скорее всего, нет. Если студентам не предоставляли возможности договориться и выработать
стратегию «сбережения», 65% групп завершали игру менее чем за 10 секунд, т. е. до первого
пополнения запаса гаек. Нередко каждый из игроков так спешил захватить себе побольше гаек, что
чаша оказывалась на полу.
Можно ли сказать, что подобный индивидуализм присущ только американцам? Каори Сато
предоставлял студентам, воспитанным в традициях японской, более коллективистской культуры,
заниматься за реальные деньги вырубкой виртуального леса (Sato, 1987). Когда студенты делили
поровну расходы, связанные с его выращиванием, они вели себя так же, как представители западной
культуры: более половины деревьев вырубались раньше, чем они успевали дорасти до наиболее
прибыльного размера.
Чаша с гайками в экспериментах Эдни и лес Сато напомнили мне банку с печеньем в нашем
доме. В течение недели, которая проходит между двумя поездками за покупками, нам следовало бы
сберегать их, т. е. расходовать их так, чтобы ежедневно каждый мог съесть две-три штучки. А что же
было на самом деле? Отсутствие правил и страх, что другие опустошат банку без него, приводили к
