 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
присяжных, это означает, что одного афроамериканца можно ожидать увидеть в 72% жюри из 12
человек и лишь в 47% жюри из 6 человек. Следовательно, менее вероятно, что жюри из 6 присяжных
будут отражать этническое разнообразие населения. А если до обсуждения за оправдание подсудимого
выскажется одна шестая присяжных, то в таком «усеченном» жюри это будет один человек, а в
традиционном — два. По мнению Суда, с точки зрения психологии эти ситуации идентичны. Но как вы,
должно быть, помните из материала о конформизме, меньшинству, представленному одним человеком,
значительно труднее противостоять влиянию группы, чем меньшинству, представленному двумя. С
точки зрения психологии жюри, в котором один человек противостоит пяти, не эквивалентно жюри, в
котором два противостоят десяти. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вероятность «тупика» у
традиционных жюри в 2 раза больше, чем у «усеченных» (Ellsworth & Mauro, 1998; Saks & Marti, 1997).
Основанием для других критических замечаний явились результаты экспериментов Джеймса
Дэвиса и его коллег (Davis, 1975), Шарлан Немет (Nemeth, 1977) и Майкла Сакса (Saks, 1977).
Инсценируя суд присяжных, эти исследователи нашли, что общее распределение вердиктов,
вынесенных «усеченными» жюри или жюри, не достигшими консенсуса, практически не отличается от
общего распределения вердиктов, вынесенных традиционными жюри на основании консенсуса (хотя
вердикты «усеченных» жюри были несколько менее предсказуемыми). Однако обсуждения, в которых
участвуют 6 человек, заметно отличаются от обсуждений, в которых принимают участие 12 человек.
Преимущество жюри из 6 человек заключается в том, что у каждого присяжного появляется больше
возможностей для более сбалансированного участия в дискуссии, а его недостаток — в том, что в целом
обсуждение становится менее глубоким. Более того, когда присяжные понимают, что необходимое
большинство достигнуто, в тех жюри, которые не обязаны добиваться консенсуса, обсуждение позиции
меньшинства, судя по всему, проходит весьма поверхностно (Davis et al., 1975; Foss, 1981; Hastie et al.,
1983; Kerr et al., 1976).
В 1978 г., после опубликования некоторых из этих результатов, Верховный суд запретил штату
Джорджия использовать жюри из 5 человек (хотя жюри из 6 присяжных остались). Оглашая и
обосновывая решение Суда, судья Гарри Блэлмун привел как логические, так и экспериментальные
доказательства того, что такие жюри присяжных менее репрезентативны и менее надежны, а их
решения менее точны (Grofman, 1980). Ирония заключается в том, что многие из результатов, на
которые он ссылался, на самом деле включают сравнение между собой жюри из 6 и 12 человек, а
потому свидетельствуют против первых. Однако, приняв решение в пользу жюри из 6 человек и
публично обосновав его, Суд не понял, что и к ним применимы те же самые аргументы, что и к жюри из
5 человек (Tanke & Tanke, 1979).
Из лаборатории — в жизнь: настоящие жюри присяжных и их имитации
Возможно, когда вы читали эту главу, вы обратили внимание на то же, мимо чего не прошли
некоторые критики (Tapp, 1980; Vidmar, 1979): как можно сравнивать студентов колледжа,
обсуждающих некое гипотетическое дело, и настоящих присяжных, решающих судьбу конкретного
человека? Разве между ними нет огромной разницы? Конечно, есть. Одно дело — размышлять над
решением, которое принимается в рамках лабораторного эксперимента, и совсем другое — мучительно
размышлять над непростыми обстоятельствами и серьезнейшими последствиями конкретного дела.
Именно поэтому Рейд Хасти, Мартин Каплан, Джеймс Дэвис, Юджин Борджида и другие
исследователи просили своих испытуемых, среди которых были и настоящие присяжные, использовать
материалы реальных процессов. Эти реконструкции были столь реалистичными, что испытуемым порой
казалось, будто они присутствуют в зале суда, а не смотрят по телевизору инсценировку (Thompson et
al., 1981).
В экспериментах участвовали также и имитационные жюри, в состав которых входили студенты.
Вот что пишет об этом Норберт Керр: «Подслушивая обсуждения имитационных жюри, я приходил в
восторг от их тонких аргументов, от смеси реальных воспоминаний о деле и их собственных
соображений, от их предрассудков, их попыток убедить или подчиниться и от той храбрости, которую
временами проявляли те из них, кто оставался в одиночестве. Мне повезло: я смог увидеть в реальной
жизни многие из тех психологических процессов, которые изучал! Хотя наши студенческие жюри и
понимали, что всего лишь имитируют работу настоящих жюри присяжных, они искренне стремились к
вынесению справедливого вердикта» (Kerr, 1999).
В одном из своих решений, касающихся использования жюри, наделенных правом выносить
