 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Да.
— И долго бы вы сидели?
— Не знаю. Но смешно об этом говорить; мне это напоминает детство. Всякий раз, когда мне
было страшно, я успокаивалась, сидя в углу. Я паниковала, но...
— Разве вы маленькая девочка?
— Нет, конечно, но чувство такое же.
— Вы маленькая девочка?
— Ее мне напомнило чувство.
— Вы маленькая девочка?
— Нет, нет, нет.
— Наконец-то. Сколько вам лет?
— Тридцать.
— Ну, вы не маленькая девочка.
— Нет.
— Хорошо. Итак, вы 30-летняя девочка, которая боится такого парня, как я.
— Не знаю. Мне кажется, я вас боюсь. С вами я чувствую себя настороже.
— Что бы я смог с вами сделать?
— Вы бы ничего не смогли со мной сделать, но я чувствую себя идиоткой и тупицей, не
умеющей хорошо ответить.
— Что заставляет вас быть идиоткой и тупицей?
— Я ненавижу момент, когда чувствую себя глупой.
— Что заставляет вас быть идиоткой и тупицей? Я сформулирую вопрос иначе. Что мне может
быть от того, что вы играете роль идиотки и тупицы?
— От этого вы почувствуете себя еще умнее, еще выше, чем я. Мне и так приходится глядеть на
вас снизу вверх, потому что вы такой умный.
— О!
— Да.
— Вот так, продолжайте льстить мне и дальше.
— Нет, я думаю, вы прекрасно можете делать это и сами.
— Хм! Я думаю обратное. Играя под идиотку и тупицу, вы хотели заставить меня «расколоться».
— О, мне такое говорили и раньше, но я с вами не согласна.
— Что вы делаете ногами?
— Я ими болтаю.
— Почему вы сейчас шутите?
— Нет, я боюсь, как бы вы не стали перечислять мне все, что я делаю. Я хочу, чтобы вы помогли
мне расслабиться. Я не хочу быть с вами настороже. Вы обращаетесь со мной так, словно я сильнее, чем
я есть на самом деле, а мне хочется, чтобы вы относились ко мне покровительственно и мягко.
— Судя по тому, как вы улыбаетесь, вы и сами ни слову не верите из того, что сказали.
— Это не так, но, кажется, после этого вы действительно готовы поставить меня в угол.
— Конечно. Вы блефуете, вы лживы.
— Вы думаете? Вы это серьезно?
— Да. Видите ли, вам страшно, и вы улыбаетесь, вы ухмыляетесь и изворачиваетесь. Это —
лживость. Это то, что я называю лживостью.
— О! Я абсолютно не согласна с вами!
— Не могли бы вы объясниться?
— Да, месье. Я, безусловно, не лжива. Я объясню: мне трудно побороть свое замешательство. А
я ненавижу это ощущение. Но когда вы говорите, что я лжива, мне обидно. То, что я улыбаюсь,
испытывая замешательство, и то, что я ставлю себя в угол, совсем не значит, что я лжива.
— Прекрасно, за последнюю минуту вы ни разу не улыбнулись.
— Вы меня рассердили.
— Хорошо. Вам не нужно было скрывать свой гнев улыбкой. В то мгновение, в ту минуту вы не
были лживой.»
Эмотивно-рациональная терапия (по Олберту Эллису)
Эмотивно-рациональная терапия пытается атаковать пораженческие установки человека с двух
