 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Документ 2.10. Младенцы и гештальт
Ряд установленных в последнее время фактов, очевидно, подтверждает представления
гештальтистов, а также этологов относительно запрограммированности некоторых перцептивных и
когнитивных механизмов.
В конце 70-х годов Боуэр и его сотрудники в Эдинбургском университете многократно
продемонстрировали реакции новорожденных на модели различных предметов. Они показали, что
младенец на 14-й день жизни способен адекватно реагировать на определенного рода раздражители
(Bower, 1977).
Так, ребенок без колебаний схватывает реальный объект, находящийся в пределах досягаемости.
Если же с помощью специального приспособления над кроваткой ребенка проецируют трехмерное
изображение этого предмета, ребенок проявляет сильнейшую панику, выражающуюся в плаче и
учащении сердечного ритма, всякий раз, когда его ручки хватают пустоту, хотя он собирался
«прикоснуться» к увиденному предмету.
Точно так же, если проецируют «тень», приближающуюся к лицу ребенка, перед которым она
внезапно расширяется симметричным образом, он проявляет типичную реакцию отворачивания
головки, а также ускорения сердечного ритма. Если же эта «тень» увеличивается асимметрично, как бы
проходя стороной, ребенок на нее никак не реагирует.
Объяснить эти факты научением, произошедшим в таком раннем возрасте, было бы трудно.
Приходится поэтому думать о генетической запрограммированности, позволяющей ребенку с первых
дней жизни реагировать на некоторые формы, или паттерны (как их называют англоязычные авторы)
или гештальты (как их называют немцы).
Документ 2.11. Пятилетний ребенок и «равновесие»
Вот разговор с ребенком, сходный с опытами, которые проводил Пиаже и которые привели его к
созданию его теории умственного развития.
Пятилетнему ребенку показывают два одинаковых пластилиновых шарика и спрашивают его:
— Как ты думаешь, в одном шарике столько же пластилина, сколько в другом?
Мальчик смотрит на шары, взвешивает их на руке, а потом заявляет:
— Да, столько же.
— Ты вполне уверен?
— Да.
— Хорошо... Смотри: я беру один из шариков и катаю его между ладонями, делая из него
колбаску. А теперь ты тоже думаешь, что в шаре столько же пластилина, сколько в колбаске?
— Да нет, в колбаске его больше.
— Ты уверен в этом?
—
Конечно! Ты же видишь, она больше шара; значит, пластилина в ней больше.
— Пусть так. А теперь посмотри, что я делаю. Я опять беру колбаску и превращаю ее снова в
шар. Готово. Ну, как ты думаешь, а теперь в них поровну пластилина?
— Ну, конечно! Теперь поровну.
