 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
трудно избавиться.
Д. Дьюи дает след. определение М.: «В теснейшем смысле М. означает уверенность, покоящуюся
на к.-л. основании, т. е. действительное или предполагаемое
знание,
выходящее за пределы того, что
непосредственно дано. Оно обозначается как признание или непризнание чего-либо как разумно
возможного или невозможного. Эта степень М. включает, однако, 2 настолько различных типа
уверенности, что хотя их различие только в степени, а не в роде, но... необходимо рассматривать их
отдельно. Иногда наша уверенность возникает без рассмотрения оснований; в др. случаях она возникает
потому, что исследуются основания». «Многие М., — продолжает Дьюи, — возникают бессознательно,
безотносительно к достижению правильного мнения. Как они приобретаются, мы не знаем. Из темных
источников, неизведанными путями они достигают сознания и становятся частью нашего духовного
багажа. Традиция, воспоминание, подражание — все то, от чего зависит авторитет во всех его формах
или что взывает к нашему личному благополучию, или удовлетворяет сильной страсти — все это
вызывает их. Подобные М. являются предрассудками,
т. е. предвзятыми суждениями, а не
рассуждениями, основанными на рассмотрении очевидного». Подобной М. дети учатся и весьма
успешно помимо школы. Но как научиться тому, чтобы М. приходили как божьи дети и говорили: вот
мы здесь! Так описывал приход М. Гете.
Конечно, мышление — это движение М., но не следует преуменьшать сложность определения и
исследования М. Независимо от ее истинности или ложности, М. проявляет себя то в слове, то в образе,
то в действии, то в поступке, то во всем этом вместе и еще в чем-то неуловимом, таинственном, хотя,
возможно, именно это неуловимое и есть самое важное и интересное в М. Едва ли кто-нибудь
однозначно ответит на вопрос, что такое М. и как она возникает.
Важна не столько однозначность и определенность ответов на эти вопросы, сколько наличие
интенции узнать, понять, увидеть нечто, стоящее за М. Возникновение подобной интенции есть 1-й
признак подлинной М., отличающейся от того, " что «взбредет в голову», от мнения. Увидеть за... это
есть мышление, а увидеть за М. — это есть рефлексия по поводу М., ее постскриптум (И. Бродский),
начало ее обоснования, доказательства.
Существуют разные ответы на вопрос, что стоит за М. У. Джемс увидел за М. сырой поток чисто
чувственного опыта; И. М. Сеченов увидел за М. не только чувственные ряды, но и ряды личного
действия; психоаналитик В. Бион — фрустрацию, вызванную незнанием; М. К. Мамардашвили увидел
за М. (или в М.) собственнолично присутствующие переживания; А. Эйнштейн — зрительные образы и
даже мышечные ощущения, т. е. те же действия; А. Белый — движение и ритм; А. В. Запорожец —
предметно-практическое действие; Л. С. Выготский — слово и к тому же еще аффективную и волевую
тенденции. Г. Г. Шпет увидел М. за словом и слово за М. и слово в М. Р. Декарт увидел в М. состояние
очевидности, в т. ч. и собственного существования; Э. Клапаред увидел за М. молчание, сказав, что
размышление запрещает речь. Математик Ж. Адамар, специально изучавший процесс научного
творчества,
это подтвердил: «Слова полностью отсутствуют в моем уме, когда я действительно
думаю». Р. М. Рильке сказал об этом по-своему: мудрецы превратили в слух свои уста. М. М. Бахтин
увидел в М. интонацию: «Действительно поступающее мышление есть эмоционально волевое
мышление, интонирующее мышление, и эта интонация существенно проникает во все содержательные
моменты М.». Х. Ортега-и-Гассет увидел за М. глубины души: «Зрачки моих глаз с любопытством
вглядываются в глубины души, а им навстречу поднимаются энергичные М.». Ортега видел за М. не
только любопытство, но и живую страсть понимания,
благодаря которой может возникнуть разрядка,
молниеносное озарение пониманием. Давно известно, что такое озарение сопровождается чувством
полной уверенности в его достоверности, т. е. состоянием той же Декартовой очевидности, которую
Марсель Пруст называет радостью. О. Мандельштам
увидел за М. семантическую удовлетворенность,
равную чувству исполненного приказа. Бродский увидел за М. М.: люди думают не на каком-то языке, а
мыслями. Замечательно об этом же сказал А. С. Пушкин: думой думу развивает. И. Кант увидел за М.
состояние преисполненной чувства души. Оно-то и порождает событие М. Но как впасть в это
состояние и как из него выпасть? Кант признавал, что мышление может уставать от напряжения и быть
не способным это напряжение держать.
Все перечисленные мыслители, ученые, поэты правы. М. столь же полифонична, как и сознание.
Разные мнения о том, что стоит за М., сводимы к одному: «невербальное внутреннее слово»
(Мамардашвили), которое потенциально многоголосно. Такое слово есть «эмбрион» словесности, опора
зарождающейся М., прежде губ родившийся шепот.
При всей парадоксальности, эта идея не должна
восприниматься как совершенно неожиданная, особенно после того, как природу, культуру,
человека,
мир в целом стали рассматривать как текст, т. е. то же слово. Шпет утверждал, что в метафизическом
