 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
относящихся к группе повышенного риска, у которых развилась шизофрения в возрасте 10-ти лет (Fish,
1987). Очевидно, что на основании только двух случаев заболевания невозможно сделать каких-либо
выводов. Однако следует отметить, что из всех детей, относящихся к группе риска и участвовавших в
исследованиях, лишь эти двое детей подвергались грубому физическому обращению, а их матери
страдали шизофренией. У обоих детей также наблюдалась задержка и дезорганизация моторного и/или
визуально-моторного развития, а также задержка физического роста (Fish, 1987).
В результате наблюдений в домашней обстановке за братьями и сестрами, а также за
дизиготными близнецами, страдающими шизофренией, был установлен факт связи между
неблагоприятными семейными условиями (family disturbances) и развитием симптомов, связанных с
шизофренией (schizophrenia-spectrum outcomes) (Kallman & Roth, 1956). При исследовании условий
жизни братьев или близнецов, имеющих диагноз шизоидность или шизофрения, более чем в 80%
случаев были обнаружены психические отклонения у кого-либо из родителей, серьезные экономические
проблемы или факт развода родителей, в то время как в семьях детей (относящихся к группе риска), у
которых шизофрения не развилась, аналогичные неблагоприятные семейные условия наблюдались
только в 65% случаев. В целом высокий уровень проблем во всех исследованных семьях, возможно,
объясняет тот факт, что в каждой из этих семей, по крайней мере, один ребенок страдал шизофренией.
Была проведена серия интересных исследований, описывающих домашнюю обстановку детей,
страдающих шизофренией, а также детей, страдающих шизотипическим расстройством личности
(ШРЛ) (schizotypal personality disorder, SPD) (J. R. Asarnow, Tompson & Goldstein, 1994). Дети и
подростки, страдающие шизотипическим расстройством, обнаружили дефициты навыков социального и
межличностного взаимодействия, выраженные в остром дискомфорте в отношениях с близкими и
родственниками и в когнитивных и перцептивных искажениях и странностях. Хотя правомерность
постановки диагноза шизотипического расстройства в детстве является спорной, шизотипические
симптомы, такие как социальная изоляция и нарушения процессов мышления, могут являться
предвестниками шизофрении (J. R. Asarnow, 1998). Так, эксперты (raters) могут отличить детей, у
которых впоследствии развилась взрослая форма шизофрении, от их здоровых братьев и сестер, на
основании анализа домашних видеозаписей, сделанных в период, когда детям еще не исполнилось
восьми лет (Grimes & Walker, 1994; Walker & Lewine, 1990).
Родители детей, страдающих шизофренией или шизотипическим расстройством личности,
отличаются от родителей детей, страдающих депрессией, более высокими показателями по шкале
коммуникативной девиантности (communication deviance), измеряющей уровень нарушений
процессов внимания и мышления, проявляющихся в сфере межличностного общения. Дети из семей с
высоким уровнем коммуникативной девиантности отличаются наличием наиболее серьезных
нарушений, а также наиболее низким уровнем внимания (poorest attentional functioning). Эти данные
свидетельствуют о том, что коммуникативная девиантность может быть связана с тяжелой формой
шизофрении, либо о том, что характер взаимодействий в семье может способствовать увеличению
тяжести дисфункций (J. R. Asarnow, Goldstein, Ben-Meir, 1988). Родители детей, страдающих
шизофренией, также более склонны сурово отчитывать своих детей, чем родители депрессивных или
нормальных детей.
В целом можно сказать, что наблюдения за семьями детей, страдающих шизофренией,
свидетельствуют о наличии стресса, подавленности и трагических переживаний, которые нередко
испытывают близкие больных (J. R. Asarnow & Asarnow, 1996). Мы можем привести слова Джун Биби
(June Beeby), матери 17-летнего Мэтью, у которого была диагностирована шизофрения, и который
считал, что Бог хочет смерти его матери и сестры:
«Это просто ужасно. Сначала у тебя есть тот, кого ты любишь, ребенок, которого ты
вырастила. И вдруг внезапно твой ребенок становится сумасшедшим» (М. Nichols, 1995, стр. 70).
Однажды, в холодный и темный зимний день, Джун вернулась домой и застала сына, лежащего
мертвым в луже крови. «Он взял два обычных столовых ножа... и вдавливал их себе в глаза, пока они не
пронзили его мозг» (стр. 70). В дневниковой записи, которую Мэтью сделал за два года до того, как
покончил с собой, он описал свою встречу с Богом: «Он использовал свое могущество и контролировал
мой мозг на протяжении девяти месяцев... Бог хотел заставить меня почувствовать, что я должен
умереть, для того чтобы люди жили вечно в раю» (стр. 74).
Итоги раздела
