 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
устаревшим и ненаучным объяснением мира, мы рискуем впасть в отчуждение, духовную апатию и
внутреннюю пустоту — основные составляющие психической патологии.
Психопатология
По мнению Мэя, не тревога и чувство вины, а чувство пустоты и апатия являются главными
болезнями нашего времени. Когда люди отрицают свою судьбу или отрицают позитивное значение
мифа, они теряют цель жизни, теряют направление движения. Без цели и направления люди становятся
слабыми и склонными к различным проявлениям самозащитного и саморазрушительного поведения.
Человек не может долго пребывать в состоянии пустоты, и если он не развивается, не движется
вперед к какой-либо цели, то он не просто останавливается на месте, поскольку подавленные
возможности трансформируются в болезненность и отчаяние, а порой и в деструктивные действия
(May, 1953, р. 24).
Многие люди в современном западном рбществе испытывают чувство отчуждения от мира
(Umwelt), от других людей (Mitwelt) и особенно от самих себя (Eigenwelt). Они осознают свое бессилие
перед стихийными бедствиями, растущей индустриализацией и отсутствием диалога с себе подобными.
Они ощущают свою незначительность в мире, где человек все более дегуманизируется. Это чувство
незначительности приводит к апатии и ограниченности сознания.
В понимании Мэя, психопатология — это «неспособность принимать участие в делах, чувствах и
мыслях других людей и делиться своими переживаниями с другими» (May, 1981, р. 21). У психически
неуравновешенного человека отсутствуют навыки общения с окружающим миром, он отрицает свою
судьбу и в процессе этого отрицания теряет свободу. Он обнаруживает в своем поведении множество
невротических симптомов, не стремясь вернуть свою свободу, а желая еще дальше уйти от самой
возможности ее достижения. Симптомы сужают феноменологический мир личности до тех пределов, в
которых ей легко с ним справиться. Внутренне несвободный человек создает для себя жесткую
реальность, в которой ему не обязательно делать выбор.
Симптомы могут быть временными, как, например, в случае головной боли, вызванной
стрессом, а могут быть относительно постоянными и происходить из впечатлений раннего детства.
Психотерапия
В отличие от Фрейда, Адлера, Роджерса и других теоретиков личности, опиравшихся на богатый
клинический опыт, Мэй не основал школу со множеством горячих последователей и четко
определенной методикой. Тем не менее он очень много писал о предмете психотерапии.
Как уже отмечалось выше, Мэй не считал тревогу и чувство вины главными составляющими
психических расстройств и, следовательно, видел цель терапии не в том, чтобы успокоить эти чувства.
Он считал, что неправильно ориентировать психотерапию на излечение пациента от конкретной
болезни или на решение его конкретной проблемы. Вместо этого он ставил перед терапией задачу
сделать людей более человечными, помочь им расширить и развить свое сознание, подтолкнув их тем
самым к возможности свободного выбора. Возможность выбора, в свою очередь, ведет к росту свободы
и одновременно ответственности.
Мэй утверждал, что «цель психотерапии — сделать людей свободными». «Я считаю, — писал
он, — что работа психотерапевта должна заключаться в том, чтобы помочь людям получить свободу для
осознания и осуществления своих возможностей» (1981, р. 19-20). Мэй настаивал на том, что терапевт,
который сосредоточивается на симптомах пациента, упускает из виду нечто более важное.
Невротические симптомы являются всего лишь способами убежать от своей свободы и показателями
того, что пациент не использует свои возможности. Когда пациент становится более свободным и
человечным, его невротические симптомы, как правило, исчезают, невротическая тревога уступает
место нормальной тревоге и невротическое чувство вины заменяется нормальным чувством вины. Но
все это — побочные выгоды, а не главная цель терапии. Мэй твердо придерживался мнения, что
психотерапия должна в первую очередь помогать людям прочувствовать свое существование и что
«любое последующее выздоровление от симптомов должно быть побочным продуктом этого процесса»
