 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
достижениях и неудачах. Практически во всех культурах этот период знаменует начало старости, когда
человека одолевают многочисленные нужды: приходится приспосабливаться к тому, что убывает
физическая сила и ухудшается здоровье, к уединенному образу жизни и более скромному
материальному положению, к смерти супруга и близких друзей, а также к установлению отношений с
людьми своего возраста (Erikson et al., 1986). В это время фокус внимания человека сдвигается от забот
о будущем к прошлому опыту.
По убеждению Эриксона, для этой последней фазы зрелости характерен не столько новый
психосоциальный кризис, сколько суммирование, интеграция и оценка всех прошлых стадий развития
эго.
«Только у того, кто каким-то образом заботился о делах и людях, кто переживал триумфы и
поражения в жизни, кто был вдохновителем для других и выдвигал идеи — только у того могут
постепенно созревать плоды семи предшествовавших стадий. Я не знаю лучшего определения для
этого, чем эго-интеграция» (Erikson, 1963a, р. 268).
Чувство интеграции эго проистекает из способности человека оглядеть всю свою прошлую
жизнь (включая брак, детей и внуков, карьеру, достижения, социальные отношения) и смиренно, но
твердо сказать себе: «Я доволен». Неотвратимость смерти больше не страшит, поскольку такие люди
видят продолжение себя или в потомках, или в творческих достижениях. Эриксон полагает, что только
в старости приходит настоящая зрелость и полезное чувство «мудрости прожитых лет». Но в то же
время он отмечает: «Мудрость старости отдает себе отчет в относительности всех знаний,
приобретенных человеком на протяжении жизни в одном историческом периоде. Мудрость — это
осознание безусловного значения самой жизни перед лицом самой смерти» (Erikson, 1982, р. 61).
На противоположном полюсе находятся люди, относящиеся к своей жизни как к череде
нереализованных возможностей и ошибок. Теперь на закате жизни они осознают, что уже слишком
поздно начинать все сначала или искать какие-то новые пути, чтобы ощутить целостность своего «Я».
Недостаток или отсутствие интеграции проявляется у этих людей в скрытом страхе смерти, ощущении
постоянной неудачливости и озабоченности тем, что «может случиться». Эриксон выделяет два
превалирующих типа настроения у раздраженных и негодующих пожилых людей: сожаление о том, что
жизнь нельзя прожить заново и отрицание собственных недостатков и дефектов путем проецирования
их на внешний мир. Иногда Эриксон очень поэтично описывает отчаяние у пожилых: «Судьба не
принимается как остов жизни, а смерть — как последняя ее граница. Отчаяние означает, что осталось
слишком мало времени для выбора другого пути к целостности; вот почему старики пытаются
приукрасить свои воспоминания» (Erikson, 1968b, p. 291). Касаясь случаев тяжелой психопатологии,
Эриксон предполагает, что чувства горечи и сожаления могут в конце концов привести пожилого
человека к старческому слабоумию, депрессии, ипохондрии, сильной озлобленности и
паранойяльности. Общераспространенным у таких стариков является страх оказаться в доме для
престарелых.
В книге «Жизненная вовлеченность в старости» (1986), написанной в соавторстве, Эриксон
рассуждает о путях оказания помощи пожилым людям в достижении чувства эго-интеграции. Книга
основана на изучении историй многих людей в возрасте старше семидесяти лет. Эриксон прослеживал
истории их жизни, анализировал, как они справлялись с жизненными проблемами на предыдущих
стадиях. Он приходит к выводу о том, что пожилые люди должны участвовать в таких видах
деятельности, как воспитание внуков, политика, оздоровительные физкультурные программы, если они
хотят сохранить жизнеспособность в преддверии снижения физических и психических способностей.
Короче говоря, Эриксон настаивает на том, что пожилые люди, если они заинтересованы в сохранении
целостности своего «Я», должны делать гораздо больше, чем просто размышлять о своем прошлом.
Теперь, когда мы рассмотрели эпигенетическую теорию развития Эриксона, коснемся вопроса о
том, какие перспективы она открывает. Во-первых, Эриксон сформулировал теорию, в которой
обществу и самим людям придается равное значение в формировании личности на протяжении жизни.
Это положение ориентирует людей, работающих в сфере социальной помощи, расценивать проблемы
зрелого возраста скорее как неспособность найти выход из основного кризиса этого периода, чем
усматривать в них только лишь остаточное влияние конфликтов и фрустраций раннего детства. Во-
вторых, Эриксон уделил очень большое внимание подростковому возрасту, считая этот период
центральным в формировании психологического и социального благополучия индивидуума. Наконец,
Эриксон внушает определенный оптимизм, показывая, что каждая стадия психосоциального развития
имеет свои сильные и слабые стороны, так что неудачи на одной стадии развития не обязательно
обрекают индивидуума на поражение в следующем периоде жизни. Рассмотрим теперь позицию
