 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
иными вариациями. Этот подход, пишет И. С. Клецина, идет как бы снизу. «Его исходная точка —
биологический половой диморфизм, который дополняется системой психических различий,
проявляющихся в определенном наборе индивидуальных различий в психофизиологических реакциях,
когнитивных процессах, мотивации, способностях и интересах мужчин и женщин» (с. 49).
С позиций второго подхода —
полового символизма — гендерная дифференциация не
тождественна половой дихотомии, связанной с половым диморфизмом, поскольку она связана с
конструированием полов в течение жизни (R. Unger, 1990).
Сторонники этого подхода Дж. Хемпсон
и
Д. Хемпсон (J. L. Hampson,
J. G. Hampson, 1961)
считают, что ориентация на половую роль мальчика или девочки не имеет врожденной основы, хотя
имеются наблюдения, что уже у 7-8-месячных младенцев и даже раньше имеется различная
реактивность на мужчин и женщин (Д. В. Колесов, Н. Б. Сельверова, 1978).
Нельзя не отметить, что большинство исследователей гендерной проблемы на Западе —
женщины. Сами термины «гендерные отношения», «гендерные исследования» пришли к нам, как пишет
Г. Г. Силасте (1992, 1994), из англо-американского феминизма. Поэтому, как справедливо отмечает В.
С. Агеев (1987): «Во многих работах явственно ощущается дух протеста против продолжающего
существовать в западном обществе социально-экономического и правового неравенства между
мужчинами и женщинами. Во многих работах отчетливо проявляется влияние феминистской
идеологии, причем нередко в ее крайних формах, когда отрицаются какие бы то ни было различия и
выдвигаются требования абсолютного равенства и полной симметрии в отношениях между полами» (с.
156-157). (Иллюстрацией такого положения проблемы на Западе может служить статья французского
философа Элизабет Бадинтер, выдержки из которой я привожу ниже.)
В. С. Агеев
отмечает, что в
зарубежных работах, посвященных полоролевым стереотипам, почти не рассматриваются половые
различия, обусловленные половым диморфизмом, биологической целесообразностью специализации
полов в процессе репродуктивной деятельности. Речь постоянно идет о воспринимаемых,
а не о
действительных различиях между полами. При этом в основном рассматривается положение только
женщин через призму социопсихологических и социокультурных особенностей пола. В
англосаксонских странах понятия «феминистские исследования», «гендерные исследования» и
«исследования по проблемам женщин» часто считаются синонимами.
<Как бы плохо мужчина ни думал о женщинах, любая женщина думает о мужчинах еще хуже. Н.
де Шамфор>
Вообще, читая эти работы, создается впечатление, что их авторы искусственно разжигают
«холодную войну» между мужской и женской половинами общества (чего, например, стоит такое
выражение в одной из статей Е. А. Истягиной-Елисеевой, 2000, с. 11: «женское освободительное
движение» или название одной из женских общественных организаций в США: «Национальная
Женская Лига Спасения»). С одной стороны, якобы все женщины в обиде на мужчин, что их не
допускают в сферы деятельности, считающиеся мужскими, или что они вынуждены приспосабливаться
к миру, построенному мужчинами для себя. С другой стороны, авторы-женщины почему-то усиленно
насаждают в сознание общества мысль, что мужчины завистливо обижаются на женщин, потому что
лишены функции материнства, и даже успехи мужчин во многих областях общественной жизни не
могут полностью возместить им то, чем они не одарены от природы (К. Хорни, 1993, с. 83). Можно
подумать, что беднягам-мужчинам больше не о чем думать, как только о желании стать матерью.
В какой-то степени Карен Хорни вторит Элизабет Барш (1994), которая пишет: «быть женщиной
— это привилегия с особой и очень важной ответственностью» (с. 578).
Противоположную позицию высказал в начале XX в. О. Вейнингер (1991), который исходил из
внутренней и внешней антагонистичности мужчин и женщин и определенной неполноценности
последних. Он полагал, что половая функция типичного мужчины по отношению к типичной женщине
— это превращать бессознательное в сознательное. В абсолютной женщине, считал О. Вейнингер, нет
своего «Я», души, индивидуальности, она не является личностью. Женщина «как целое есть отрицание
всякого смысла, она бессмысленна» (с. 161). Абсолютный же мужчина — «это идеальный образ Бога,
абсолютное "нечто". Женщина же всегда символ полного "ничто"» (с. 188). Однако и сам Вейнингер
признавал, что только взятые вместе мужчина и женщина представляют полного человека и что
«женщина никогда не бывает так глупа, как порою мужчина» (с. 243).
Вообще, как писали Ф. Пробст и Г. Майзель-Гесс (1909), «ненависть одного пола к другому и
склонность к низкой оценке его всегда была признаком упадка и вырождения индивидуума, если этим
свойством отличается он, и целых народов, если это явление получает массовое распространение» (с.
130).
