 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Текст взят с психологического сайта http://www.myword.ru
Они со значительно большим терпением переносят физические страдания; они способны
проявить стоическое мужество, когда того требуют обстоятельства; у них нет напористой
смелости мужчин, вместо этого большинство женщин отличает непреклонная стойкость
пассивного сопротивления; гораздо энергичнее, чем их мужья, борются они с нищетой,
противодействуют кризисам, не теряют голову в несчастье; с почтением относятся к
времени, его течению, над которым не властна никакая поспешность, они вообще не
берегут собственного времени; занимаясь каким-нибудь делом со спокойным упорством,
они добиваются порою потрясающих результатов. Есть такая поговорка: «Что хочет
женщина, то хочет Бог». Если женщина щедра от природы, ее смирение, покорность
переходят в снисходительность, терпимость, мягкость и даже нетребовательность: она
соглашается со всем, никого не осуждает, поскольку считает, что и люди, и вещи могут
быть только тем, что они есть. Какая-нибудь гордячка превратит это качество в особую
добродетель на манер г-жи де Шаррьер, непреклонной в своем стоицизме. Но женщине
свойственна и первозданная осторожность; женщина всегда стремится сохранить,
восстановить, наладить, утрясти, а не разрушить и построить заново; она отдает
предпочтение компромиссам и соглашениям, а не революциям и взрывам. В XIX веке
именно женщины оказались самым большим препятствием на пути рабочего движения к
освобождению; таких, как Флора Тристан, Луиза Мишель, были единицы, а сколько
домохозяек, растерянных и робких, умоляли своих мужей не рисковать! Ведь они боялись
не просто забастовок, безработицы, нищеты; их страх перед восстанием объяснялся
сомнением — не ошибка ли это. Терпение они понимают только как терпение; резким
переменам они предпочитают рутину; им легче удается обеспечить себе пусть жалкое
благополучие и такое же семейное счастье, чем выйти на дорогу борьбы. Их судьба
связана с тем, что преходяще: потерю этих непрочных ценностей они переживают как
потерю всего. Только свободный субъект, который не ощущает на себе давления времени,
в состоянии одержать победу над разрушением, упадком; этот высший полет недоступен
женщине, ей этого не дано. Оттого, что она никогда не вкушала всевластия свободы, она
не верит и в освобождение:
679
ей кажется, что в мире властвуют темные силы судьбы, восстать против них было бы
слишком самонадеянно. Опасные дороги, на которые ее хотят увлечь, не вызывают в ней
никакого энтузиазма1, и в этом нет ничего удивительного: она ведь не сама их пролагала.
Когда ей откроется будущее, тогда она не станет цепляться за прошлое. Когда женщину
призывают к конкретным действиям, цели которых она осознает как свои, она так же
смела и мужественна, как и мужчина2.
Многие из недостатков, в которых ее упрекают, такие, как посредственность,
ограниченность, незначительность, мелочность, робость, ничтожность, леность,
легкомыслие, раболепие, свидетельствуют лишь о том, что женщине ограничили
горизонт. При этом говорят, что женщина слишком чувствительна или что она погрязла в
имманентности; да прежде всего ее заперли в этой имманентности. Рабыни гарема не
испытывают никакой патологической страсти к варенью из розовых лепестков, к
ароматизированным ваннам: и то и другое помогает им убивать время; в той мере, в какой
женщина задыхается в своем скучном и мрачном гинекее — доме, который она не может
покинуть, семейном очаге, — в той же мере она будет увлекаться комфортом, стремиться
к благосостоянию, ища в них убежище; впрочем, если она страстно жаждет наслаждений,
так это чаще всего потому, что она их лишена; сексуально неудовлетворенная,
вынужденная уступать упорству мужчины, терпеть его грубость, «приговоренная
выносить все мерзости мужчин», она утешается взбитыми кремами, винами, туманящими
