 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Амфортаса показывает, что дело не в сексуальности, что, напротив, причина его страдания и потерн им
власти состояла именно в том, что он соскользнул в природную, животную установку. Обольщение его,
совершенное Кундри, имеет значение символического акта, смысл которого не столько в том, что
именно сексуальность наносит такие раны, сколько в том, что это есть дело установки естественной
влекомости, безвольного подчинения биологическому наслаждению. Эта установка равносильна
перевесу животной стороны нашей психики. Кого животное одолевает, тому наносится жертвенная
рана, предназначенная животному (ради дальнейшего развития человека). Как я уже указал в своей
книге «Либидо: его метаморфозы и символы», дело идет, в сущности говоря, не о сексуальной проблеме,
а о доместикации («приручении») либидо, о сексуальности же — лишь постольку, поскольку она
является одним из самых важных и опасных способов обнаружения либидо.
Если бы в положении Амфортаса и в сочетании копья и Грааля усмотреть одну сексуальную
проблему, то обнаружилось бы неразрешимое противоречие, ибо в таком случае вредящее начало было
бы в то же время и целительным. Однако такой парадокс допустим и правилен лишь в том случае, если
в то же время видеть соединение противоположностей в более высокой плоскости, именно если
понимать, что дело не в сексуальности той или иной формы, а единственно и исключительно в
установке, которой подчинена всякая деятельность, а следовательно, и сексуальная. Я принужден снова
указывать на то, что практическая проблема аналитической психологии лежит глубже, чем
сексуальность и ее вытеснение. Такая точка зрения имеет несомненную ценность для объяснения этой
инфантильной и потому болезненной части души, но она неудовлетворительна как принцип объяснения
человеческой души в ее целом. То, что находится по ту сторону сексуальности или влечения к власти,
есть установка по отношению к сексуальности или к власти.
Поскольку установка не есть чисто
интуитивный, то есть бессознательный, самопроизвольный феномен, но и сознательная функция,
постольку она есть, главным образом, некое понимание.
Во всех проблематических вопросах наше
понимание подпадает — реже сознательно, в большинстве же случаев бессознательно — под
сильнейшее влияние известных коллективных идей, образующих нашу духовную атмосферу. Эти
коллективные идеи находятся в самой тесной связи с жизнепониманием или мировоззрением
прошедших веков или тысячелетий. Осознана или не осознана нами эта зависимость, это не играет
роли, потому что мы находимся
под влиянием этих идей уже благодаря той атмосфере, которою мы
дышим. Эти коллективные идеи имеют всегда религиозный характер, и философская идея лишь тогда
приобретает коллективный характер, когда она выражает какой-нибудь изначальный (исконный) образ,
то есть коллективный первообраз. Религиозный характер этих идей происходит оттого, что они
выражают фактические данные коллективного бессознательного, и благодаря этому они способны
разряжать скрытые энергии бессознательного. Великие жизненные проблемы, к которым, между
прочим, принадлежит и сексуальная проблема, всегда стоят в отношении к исконным образам
коллективного бессознательного. Эти образы являются даже то уравновешивающими, то
компенсирующими факторами по отношению к проблемам, которые ставит жизнь в лице
действительности.
Это и не удивительно, поскольку эти образы являются осадками, накопившимися в течение
многотысячелетнего опыта приспособления и борьбы за существование. Поэтому все великие
жизненные переживания, все высшие напряженности затрагивают сокровищницу этих образов и
превращают их во внутренние явления, которые в качестве таковых становятся сознательными, если
оказывается налицо достаточно самоосознания и постигающей силы, чтобы индивид мыслил то, что
переживает, а не просто и не только переживал бы, то есть не изживал бы конкретно миф и символ, сам
того не зная.
4. Относительность символа
а) Поклонение женщине и поклонение душе
Принцип христианского соединения противоположностей есть поклонение Богу; в буддизме —
поклонение самому себе, своей самости (саморазвитие); у Гете и Шпиттелера мы видим, что
