 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
образ и тем самым не полонит чувство этого типа. Когда наступает такой случай, то женщина этого
типа испытывает мгновенно просто-таки парализованность, против которой позднее непременно
восстает тем более сильное противление, и это противление поразит объект в самое уязвимое его место.
Отношение к объекту поддерживается по возможности в спокойных и безопасных средних тонах чувств,
при упорном и строжайшем уклонении от страсти и ее безмерности. Поэтому выражение чувства
остается скудным и объект длительно чувствует свою недооцененность, — если он это осознает. Это,
правда, не всегда имеет место, ибо недочет очень часто остается бессознательным; однако, со временем,
вследствие бессознательного требования чувства, он развивает симптомы, вынуждающие усиленное
внимание к себе.
Так как этот тип в большинстве случаев кажется холодным и сдержанным, то поверхностное
суждение легко отрицает в нем всякое чувство. Но это в корне ложно, ибо чувства хотя и экстенсивны,
но интенсивны. Они развиваются вглубь. В то время как, например, экстенсивное чувство сострадания
обнаруживается в соответствующем месте в словах и действиях и быстро оказывается способным вновь
освободиться от этого впечатления, интенсивное сострадание замыкается и воздерживается от всякого
выражения и приобретает таким образом страстную глубину, которая вмещает в себя все страдание
индивидуального мира и застывает в этом. При чрезмерном сострадании оно способно, быть может,
прорваться и повести к поразительному поступку, который будет иметь, так сказать, героический
характер, но к которому ни объект, ни субъект не сумеют найти правильного отношения. Вовне и для
слепого глаза экстравертного человека такое сострадание кажется холодом, ибо оно не производит
ничего видимого, а в невидимые силы экстравертное сознание не в состоянии верить. Такое
недоразумение является характерным событием в жизни этого типа и обычно регистрируется как
важный аргумент, свидетельствующий об отсутствии у него всякого, более глубокого чувствующего
отношения к объекту. Но в чем состоит истинный предмет этого чувства, это даже нормальному типу
дано лишь в виде предчувствия. Он выражает свою цель и свое содержание перед самим собой, быть
может, в сокровенной и боязливо оберегаемой от взоров профана религиозности или же в поэтических
формах, которые он столь же тщательно оберегает от неожиданного вторжения, не без тайного
честолюбия, стремящегося таким образом установить превосходство над объектом. Женщины, имеющие
детей, вкладывают многое из этого в них, тайно внушая им свою страстность.
Хотя у нормального типа указанная тенденция, стремящаяся к тому, чтобы тайно
почувствованное было однажды открыто и явно поставлено над объектом или насильственно навязано
ему, не играет вредной роли и никогда не приводит к серьезной попытке в этом направлении, однако
кое-что из этого все-таки просачивается в личное воздействие на объект в форме некоторого, часто
трудно определимого доминирующего влияния. Оно ощущается, например, как давящее или удушающее
чувство, которое налагает какие-то цепи на окружающих. Благодаря этому такой тип приобретает некую
таинственную силу, которая способна в высшей степени очаровать именно экстравертного мужчину,
потому что она затрагивает его бессознательное. Эта сила исходит от восчувствованных,
бессознательных образов, но легко относится сознанием к эго, вследствие чего это влияние ложно
истолковывается в смысле личной тирании. Но если бессознательный субъект отождествляется с эго,
тогда и таинственная сила интенсивного чувства превращается в банальное и претенциозное
властолюбие, тщеславие и тираническое принуждение. Тогда слагается тип женщины, известный в
неблагоприятном смысле своим беззастенчивым честолюбием и коварной жестокостью. Однако такой
оборот приводит к неврозу.
Тип остается нормальным до тех пор, пока эго чувствует себя ниже уровня бессознательного
субъекта и пока чувство раскрывает нечто более высокое и более властное, нежели эго. Хотя
бессознательное мышление архаично, однако оно при помощи редукций успешно компенсирует
случайные поползновения возвести эго до субъекта. Но если этот случай все-таки наступает вследствие
совершенного подавления редуцирующих бессознательных влияний мысли, тогда бессознательное
мышление становится в оппозицию и проецирует себя в объекты. От этого субъект, ставший
эгоцентрическим, начинает испытывать на себе силу и значение обесцененных объектов. Сознание
начинает чувствовать то, «что думают другие». Другие думают, конечно, всевозможные низости,
замышляют зло, втайне подстрекают и интригуют и т. д. Все это субъект должен предотвратить, и вот
он сам начинает превентивно интриговать и подозревать, подслушивать и комбинировать. До него
