В работах Э. Титченера, который продолжил эту линию экспериментального анализа процесса
внимания, идея об органической взаимосвязи между природой внимания и исходными
закономерностями временно-пространственной организации психики получила дальнейшее
развитие и подкрепление главным образом благодаря углубленной трактовке природы
психического времени. Продолжая традиции В. Вундта и будучи очень тонким
психологомэкспериментатором, Э. Титченер уловил специфичность психического времени,
может быть, полнее и глубже, чем многие другие исследователи. Так, ясно понимая
органическую связь психического времени, и прежде всего длительности, с отражением
движения, Э. Титченер (1914) метко обозначает длительность как "двигающуюся
протяженность временного поля"(с. 35) и считает эту двигающуюся протяженность
"...фундаментом, на котором строятся все формы временного сознания"(там же). Такое
понимание специфической природы временной длительности фактически включает в себя
ясное осознание органической связанности психической длительности с
последовательностью, поскольку отражение движения или включенность двигательных
компонентов в психическую длительность по существу своему предполагает включенность
элементов последовательности, без которой невозможно отражение движения.
Далее Э. Титченер несомненно с большей глубиной, чем кто-либо другой из психологов-
экспериментаторов, специально подчеркнул органическую взаимосвязь и специфичность
комбинации временной последовательности и одновременности в структуре психического
времени: "Время рассматривается обыкновенно как линейная протяженность, как
многообразие одного измерения. Автору кажется, что психологическое время представляет
собой скорей поверхность, многообразие двух измерений и что его два измерения суть
одновременность и последовательность" (там же, с. 35).
Хотя аналогия психического времени с двухмерной поверхностью является, вероятно, спорной
и подсказанной прямым соотнесением с пространственными структурами, само использование
ее говорит о ясном понимании Э. Титченером специфического сочетания одновременности и
последовательности в структуре психического времени. Это сочетание не допускает
отторжения последовательности и одновременности друг от друга без разрушения
своеобразия психического времени по сравнению с временем физическим. Вместе с тем Э.
Титченер ясно понимает и существенное отличие психического времени от психического
пространства. "Последнее, пишет он, дано нам раз навсегда и только расчленяется в
течение нашего опыта. Время же возникает вместе с нашей жизнью и временное поле
постоянно растягивается" (там же, с. 36).
Очень показательно, что Э. Титченер использует понятие временного поля. Выше, в
особенности в связи с анализом проблемы памяти, неоднократно упоминалось, что, хотя
понятие одновременности по своему происхождению является именно временным,
фактически его интерпретация связывалась по преимуществу с пространством
одновременность трактовалась как пространственная симультанность. За понятием поля
фактически стоит образ именно пространственной симультанности. Использование же Э.
Титченером понятия "временное поле" говорит о том, что он улавливает специфическую
сущность временной симультанности в отличие от симультанности пространственной, и этим,
видимо, определяется его, может быть, и спорная, аналогия временного поля с поверхностью,
потому что Э. Титченер говорит о поле, как о временной, а не о пространственной структуре.
Все эти положения Э. Титченера, относящиеся к его трактовке природы психического времени
и психического пространства, положены им в основу интерпретации процессов внимания. Как
и В. Вундт, Э. Титченер считает, что "душевный процесс внимания всегда распределен по
двойной схеме по схеме ясного и темного, фокуса и границы сознания. Мы можем
иллюстрировать это посредством двух концентрических окружностей: внутренней, меньшей по
величине, заключающей область ясности сознания или содержащей то, что называется
объемом внимания, и внешней, большей по величине, включающей область смутности или
рассеянности сознания" (там же).
|