 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
лучи. Вокруг хроматина сперматозоида в это время определенно обозначается
жидкость ядра, проникающая из протоплазмы яйца. Само ядро яйца остается, между
тем, неподвижным и без изменения. Ядро же семенной клетки, наоборот, быстро
увеличивается. Оно начинает делиться на хромозомы, которых, однако, пока еще
лишь половина того числа, которое заключается в клетке данного животного вида.
Увеличение живой ткани происходит на счет желтка: она, можно сказать, пожирает
желток. Одновременно происходит разделение центрозомы на две половины, медленно
передвигающиеся по направлению к периферии яйца таким же образом, как мы это
видели в делящейся клетке. При этом начинается деление хроматина хромозомы
сперматозоида, и, при увеличивающемся все более и более ядре, хроматин принимает
сетчатое строение. Рост ядра семенной клетки прекращается лишь по достижении им
величины и вида ядра яйца. Обе центрозомы за это время отодвигались по обе
стороны от средней линии, разделяющей оба ядра. Деятельность ядра яйца
начинается только теперь и при этом одновременно с деятельностью семенного ядра.
Но раньше оно удаляет часть своего хроматина в форме так называемого полярного
тельца; при этом в нем так же, как и в семенном ядре, остается вдвое меньше
хроматина, чем в остальных клетках такого же животного вида. Семенные и яйцевые
ядра начинают в это время стягивать свой хроматин, образуя хромозомы. Хромозомы
располагаются по средней линии равномерно, так же как и при делении клетки,
вслед за тем расчленяются на две половины в длину, причем протягиваемыми к ним
лучевыми нитями они оттягиваются вправо и влево. В зависимости от роста ядра
семенной клетки живое вещество его получает такую же силу, как и вещество клетки
яйца. Оба ядра являются друг относительно друга вполне равноправными (символ
социального равноправия обоих полов). Более глубокое значение этого
обстоятельства заключается в том, что при делении конъюгированных ядер в
дальнейшем течении процесса на две клетки, в каждой клетке концентрируется
столько же приблизительно мужского, сколько и женского вещества. Мы не желали
сказать "ровно столько же", ибо в потомстве влияние мужское и женское
распределяются далеко не одинаково. Последнее по Земону (см. ниже), объясняется
чередующимися экфориями в мнемических дихотомиях. Но, в виду деления клетки в
последующем течении эмбриональной жизни по той же схеме, можно сделать
заключение, что каждая клетка будущего организма ребенка или, по крайней мере,
каждое ядро его приобретает приблизительно около половины материнской и половины
отцовской субстанции или энергии.
В вышеприведенном процессе и кроется тайна наследственности. Энергии
унаследования таят в растущих и делящихся хромозомах всю свою первоначальную
силу и первоначальное качество, между тем как вещество желтка, пожираемое
хромозомами и химизмом жизненного процесса превращаемое в их собственное живое
вещество, вполне лишается своей специфической, пластической жизненной энергии,
точно так же, как энергия пищи, съедаемой нами, взрослыми, не отражается на
качественной природе нашего органического строения. Какое угодно количество
съеденных бифштексов не внедрит в нас свойств быка. Таким образом, сколько бы ни
съедено было ядром семенной клетки желтковой протоплазмы, оно остается при своих
первоначальных унаследованных отцовских свойствах и энергии, быть может, только
умноженных и усиленных. В среднем, дитя получает столько же свойств от своего
отца, сколько и от своей матери. "Испуг" беременных женщин не более, как
суеверие. Вещество ядра зародышевых клеток является, стало-быть, носителем
наследственных свойств или энергии данного вида. Считаясь с однородностью
процессов внутри клетки при делении и конъюнкции, мы можем заключить, что и
остальные клетки тела, не располагающие соответствующими условиями для
самостоятельного воспроизведения индивидуума, обладают все-таки энергиями своего
вида. Рассматриваемый процесс скрывает в себе, очевидно, один из глубоких
законов жизни, раскрыть который предстоит только будущему.
Находим необходимым представить здесь сжатое изложение основных ид&й
нового произведения Рихарда Земона, — произведения, создающего эпоху (Die Mneme
als erhaltendes Prinzip im Wechsel des organischen Geschehens. Leipzig 1908,
2Aufl. bei Wilhelm Engelmann). В этом произведении блестяще подтверждается
теория Дарвина, причем просто и ясно дается объяснение того, что чрезвычайно
трудно было уяснить только подбором, а именно: морфологических и физиологических
усложнений организмов в течение ряда поколений.
Основываясь на гениальной идее Эвальда Геринга, сводящейся к тому, что
инстинкт, так сказать, ничто иное, как память вида, Земон, ссылаясь на важнейшие
факты морфологической, биологической и психологической науки, утверждает, что
здесь мы имеем дело не только с аналогией, но и более или менее глубоким
