 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Через восемь часов после моего признания в любви наступала амнезия, еще через
восемь - депрессия, еще через восемь - истерика. Мне требовалось напоминать ей
об этом не реже раза в день. Тогда наступала краткая неустойчивая ремиссия.
Ее в школе не научили цифрам. "Приду в два" могло означать диапазон от
полпервого до четырех. Тысяча рублей легко оборачивалась полутора, а одно
пирожное - не меньше, чем тремя.
Словам ее тоже научили не всем. Она называла плоскогубцы щипчиками, вантуз -
"этой штукой", путала право и лево, а попытка объяснить по телефону, что
сломалось в телевизоре, вызвала у приемщицы ателье легкий сердечный приступ.
Как правило, мы понимали друг друга. Этот парадокс я объяснить не могу.
Я завела себе мужчину. Впервые в жизни. У всех моих подруг они уже были, а я как-то
обходилась. Нет, конечно, знакомые мужчины у меня в разное время были, но все они
существовали вне пределов моей квартиры, появляясь в ней лишь эпизодически. Но вот
однажды... Утром я вошла в туалет и увидела, что сиденье унитаза поднято. Так началась
новая эра моей жизни. В доме поселился мужчина. Хотя сначала я думала, он не
приживется: они же капризные...
Первым делом он заявил, что раз уж мы решили жить вместе, то пользоваться
презервативом теперь просто негуманно. Правда, не уточнил - по отношению к кому.
Напрашивались три варианта. Любимого, похоже, интересовал только он один. Меня это
не устраивало. Я обвинила его в эгоизме и беспечности. Он посоветовал купить вибратор.
Я напомнила, что мы живем в эпоху СПИДа. Он сказал, что он не такой. Я покрутила
пальцем у виска. Он запихнул галстуки в чемодан. Я криво улыбнулась. Он хлопнул
дверью. Я перекрасила волосы. Он открыл своим ключом. Едва успел до закрытия аптеки.
А разве ты была рыжей?..
Итак, мы стали жить вместе. Возвращаясь вечером домой, я уже не пугалась, если видела в
собственных окнах свет. И уже не говорила в телефонную трубку "Вы не туда попали",
если кто-то произносил его имя. Ко всему прочему моя подушка пахла его одеколоном.
Возлюбленный храпел ночью, тянул на себя одеяло - одеяло падало на пол. Ни себе, ни
людям... Он читал в туалете Маринину, а потом кричал в щель:
- Бумагу!
- Вырви первую главу! И чтоб я этой дряни больше в доме не видела!..
А в гостях он цитировал Канта. И ежедневно наступал коту на хвост и ежедневно уверял,
что это нечаянно. Учил меня ориентироваться по звездам, отваживал от дома моих подруг.
Зачем-то подарил мне надувную лодку, робел перед моей мамой:
- Светлана Алексеевна...
- Светлана Александровна, - в который раз хмурилась мама.
Он будил меня по ночам поцелуями, умываясь, фыркал. Забрызгивал зеркало в ванной
зубной пастой, зимой дарил мне клубнику. Короче, он был неотразим. В моем доме
появились музыкальный центр и гантели. Музыка звучала с утра до вечера. Гантели
бездействовали. Пылесося ковер, мне приходилось каждый раз переставлять их с места на
место. Гости постоянно натыкались на них. Соседка Катя сказала, что эти железяки портят
