 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
и шестизарядным револьвером, боялись любви». [Lomax and Lomax, op. cit.]
Таким образом, даже в любовных песнях того времени мы находим не только печаль покинутого
(интернациональная тема), но и боязнь связать себя глубоким чувством, дабы не оказаться пойманным
и искалеченным «страстной любовью».
Вместо романтизма американская песня в большинстве своем проявляет упорное пристрастие к
отталкивающим сторонам нужды, одиночества и тяжелого труда на континенте, который карал тех, кто
бросал ему вызов. Особое значение придается животным, вызывающим у человека непосредственную и
постоянную досаду и раздражение: «садовым клопам, опоссумам, енотам, петухам, гусям, гончим псам,
пересмешникам, гремучим змеям, козлам, свиньям и толстогубым мулам». Использование животных
особенно подходит для песен-бессмыслиц и изощренных каламбуров, которые должны были скрывать
от строгих стариков и, в то же время, приоткрывать молодым своего рода эротические аллюзии, когда
на вечеринках приходилось избегать «невинных» танцевальных па и передавать их смысл хотя бы
«словесными па»:
And it's ladies to the center and it's gents around the row,
And we'll rally round the canebrake and shoot the buffalo.
The girls will go to school, the boys will act the fool,
Rally round the barnyard and chase the old gray mule.
Oh, the hawk shot the buzzard and the buzzard shot the crow
And we'll rally round the canebrake and shoot the buffalo.
[(Там же.) Самые легкоуловимые сексуальные коннотации передаются здесь глаголом «to shoot»
и выражениями: «to shoot buffalo», «to act the fool», «to chase the old gray mule». Хотя, при
соответствующей установке, создаваемой ключевыми словами этой песни, сексуальную окраску
приобретают и другие слова и выражения, например, «canebrake», «barnyard» и др. - Прим. пер.]
Встаньте леди в середину, джентльмены - в круг,
Мы пойдем в заросли камыша и застрелим бизона.
Девочки ходят в школу, а мальчики валяют дурака,
Собираются на заднем дворе и гоняют старого серого мула.
Ой! Ястреб забил канюка, а канюк забил ворону,
И мы пойдем в заросли камыша и застрелим бизона.
Бессмыслица становится максимально непочтительной, когда имеет дело с ухудшением
состояния и концом состарившихся и неподдающихся восстановлению «вещей». В большинстве своем
это - животные: «старая серая кобыла», которая «теперь уже не та, что прежде», или «старый красный
петух», который «не может кричать кукареку так, как раньше», или серая гусыня тетушки Нэнси:
Go tell Aunt Nancy
Her old gray goose is dead.
The one she's been savin'
To make her feather bed.
The goslin's are mournin'
'Cause their mammy's dead.
She only had one fe-eather, A-stickin'in her head.
[Там же.]
Порадуем тетушку Нэнси:
Гусыня ее умерла,
Чтоб сделать себе перину,
Она ее так берегла!
Гусята кричат безутешно;
Хоть мама их долго жила,
Одно перо на макушке -
Вот все, что она нажила.
Горькая и, в то же время, бесшабашно веселая ирония в этом последнем стишке относится к тем
