 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
видимые знаки, напрягающие нервные силы, другие участники цепи начинают чувствовать знаменитый,
несущий исцеление кризис... возникает массовый психоз; второй, третий пациент впадают в судорогу”.
Бывало, что кризисы проявлялись в безудержном смехе, плаче, оцепенении или в других истерических
реакциях. Придя в себя, страждущие нередко действительно избавлялись от недугов. Слепые, глухие,
немые, парализованные начинали видеть, слышать, говорить, ходить, если были “одержимы парами”. Так
в то время именовали истерию.
К научному толкованию месмеровских исцелений мы обратимся позже. Сейчас только заметим: дискуссия
вокруг них достигла такого накала, что король Людовик XVI в 1784 году подписывает указ, обязующий
королевское медицинское общество и французскую Академию наук рассмотреть, существует ли
магнетически-жизненный флюид.
Специально выделенная комиссия изучает представленный Месмером доклад. В состав комиссии входили
именитые ученые: физик Франклин, химик Лавуазье, астроном Байи, ботаник Жюсье. Медицину
представлял доктор Гильотен, известный изобретением гильотины, под лезвием которой через восемь лет
после королевского указа лишится головы низложенный республикой король, а еще через год — Лавуазье
и Байи.
Но все это совершится потом, а теперь написано заключение, в котором значится: “Комиссия, признав, что
животно-магнетическая жидкость недоступна ни одному из пяти наших чувств, что она не оказала ни
малейшего влияния ни на одного из ее членов, ни на больных, которых комиссия подвергала этому
влиянию; наконец, доказав положительными опытами, что воображение без магнетизма производит
конвульсии, а магнетизм без воображения совсем ничего не производит, единогласно пришла к
следующим заключениям по вопросу о существовании и пользе магнетизма: ничто не доказывает
существования животно-магнетической жидкости; следовательно, это несуществующее вещество не
может приносить пользы: болезненные последствия, наблюдаемые во время публичного лечения,
происходят от прикосновений, от возбужденного воображения и от механической подражательности,
заставляющей нас невольно повторять то, что нас поражает”. Поразительно верные для того времени
слова! Именно воображение и подражание составляют психологическую структуру внушения.
Безграничная вера, что пассы, прикосновение к стержню, отходящему от чана, пребывание под
“намагниченным” деревом через кризы приведут к исцелению, и вызывала кризы, и избавляла от недугов.
Действовали опосредованные внушения в бодрствовании. Идея исцеления в сознании людей связалась с
ритуалами, которые принимались как необходимость. Большое значение в оформлении кризов (проявятся
ли они в судорогах, оцепенении или иначе) имело подражание.
Так выглядит заключение в современном прочтении, когда воображение и подражание стали предметом
глубокого изучения. А двести лет назад психология как наука еще не сформировалась. Тогда эти явления
считались не заслуживающими серьезного внимания. Заключение комиссии звучало приговором.
Поверженный Месмер был вынужден покинуть Францию.
Последние годы жизни он проводит в Швейцарии, где продолжает заниматься “магнетическим” лечением,
пользуясь огромной популярностью среди больных. О. Бальзак называет Месмера “знаменитым
швейцарским врачом”. Однако теперь он не стремится к официальному признанию. Для нового
восхождения у уставшего старика уже нет сил.
Будем справедливы к Месмеру. Взгляды его, конечно, наивны. Но техническая сторона его
психотерапевтического искусства во многом и сегодня не потеряла значения. И в наше время используется
опосредованное внушение, и в наше время многие психотерапевты применяют пассы.
Месмер обессмертил свое имя прежде всего тем, что его усилиями внушение стало достоянием
официальной медицины. Он сопровождал сеансы музыкой, быть может интуитивно понимая, как важен
при внушении определенный эмоциональный настрой. Месмер, наконец, впервые применил коллективные
формы опосредованного внушения и притом — в бодрствовании.
О внушении во внушенном сне (гипнозе) еще не знали; сведения, добытые в глубокой древности, были к
тому времени основательно забыты.
С ними случайно встретился в 1784 году ученик Месмера магнетизер-любитель маркиз Шастенэ де
Пюисегур. Обратимся к С. Цвейгу.
“Как-то раз к нему (Пюисегуру. — М.Л.) обращается целая группа ищущих помощи, и граф-филантроп,
верный указаниям Месмера, старается вызвать у своих больных по возможности бурные кризы. Но вдруг
он изумляется, более того, пугается. Молодой пастух, по имени Виктор, вместо того, чтобы ответить на
магнетические пассы подергиваниями, конвульсиями и судорогами, попросту обнаруживает усталость и
мирно засыпает под его поглаживания. Так как такое поведение противоречит правилу, согласно которому
магнетизер должен прежде всего вызвать конвульсии, а не сон, Пюисегур пытался расшевелить увальня.
Но тщетно! Пюиссгур кричит на него — тот не двигается. Он трясет его, но, удивительное дело, этот
крестьянский парень спит совершенно другим сном, не нормальным. И внезапно, когда он вновь отдает
ему приказ встать, парень действительно встает и делает несколько шагов, но с закрытыми глазами.
Несмотря на сомкнутые веки, он держится совершенно как наяву, как человек, владеющий всеми
чувствами, а сон в то же время продолжается. Он среди бела дня впал в сомнамбулизм, начал бродить во
сне. Смущенный Пюисегур пытается говорить с ним, предлагает ему вопросы. И что же, крестьянский
парень в своем состоянии сна отвечает вполне разумно и ясно на каждый вопрос. Пюисегур,
взволнованный этим своеобразным явлением, повторяет опыт. И действительно, ему удается вызвать такое
состояние бодрствования во сне, такой сон наяву при помощи магнетических приемов (правильнее,
