 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ответила, что это звучит нелепо: «Я люблю детей. Я знаю, что не могу соответствовать ожиданиям
своего отца, я устала от этого». Речь шла также и об «ожиданиях» своего мужа. Все эти ожидания
слились для нее в общие «родительские ожидания», которые она практически воспринимала как свои
собственные. Она видит двух наиболее важных «родителей» в своей жизни, мужа и отца. Она
соблазняюще ведет себя в отношении мужа и сознает, что делала то же самое в отношении отца. Когда
родители развелись, пациентка подумала (в 7 лет): «Я смогла бы удержать его». Таким образом,
проблема заключалась не только в нежелании подчиняться, но и в соблазняющей установке в
отношении родительских фигур.
Обсуждение
Предрасположенность пациентки к структурному анализу вполне очевидна. Она самостоятельно
проводит границу между «маленькой девочкой» и «взрослой частью», сознает подчиненность
«маленькой девочки» некоторым людям, которых относит к своим родителям. В данном случае было
необходимо лишь подкрепить эту тройственность каким-либо недирективным способом. Со многими
другими пациентами это приходилось откладывать до третьей-четвертой сессии и даже дальше.
3. 15 апреля
Она обижается на людей, которые указывают, что ей надо делать, особенно на женщин. Это еще
одна реакция на «родителей». Она упоминает о чувстве «движения вверх». Ей указывают на то, что так
себя должна чувствовать маленькая девочка, то есть это проявление Ребенка. Она отвечает: «Боже мой,
это правда! Вы же говорили, что могу увидеть маленького ребенка.... Трудно поверить, но я это
понимаю. Когда вы это говорите, я ощущаю, что не хочу идти: маленькая девочка в комбинезоне....
Очень забавно. Вас тянут за правую руку, а вы злитесь... я делаю то же самое с собственным сыном. Я не
одобряю, когда думаю: "Я не осуждаю, я знаю, как он себя чувствует". Это не я, а моя мать не одобряет.
Это та самая родительская часть, о которой вы говорили? Я немного напугана всем этим».
На этом этапе пациентке разъяснили, что за этими диагностическими суждениями нет никакой
тайны.
Обсуждение
Пациентка столкнулась с феноменологической реальностью Ребенка и обогатила свою
поведенческую, социальную и историческую реальность, о которой шла речь во время предыдущих
интервью. Эти признаки говорят о целесообразности продолжения трансактного анализа.
4. 22 апреля
«На этой неделя я впервые за пятнадцать лет была счастлива. Мне не надо искать Ребенка, я
вижу его в своем муже, других людях. У меня проблемы с сыном». Игра с сыном была разъяснена не
совсем точно, но вполне наглядно в терминах Родителя (ее неодобрение и решимость), Ребенка (ее
обаятельность и недовольство его упрямством) и Взрослого (ее благодарность, когда сын наконец
исполнил поручение). Было подчеркнуто, что взрослый подход (основанный на доводах разума) более
перспективен по сравнению с родительским подходом (уговоры).
Обсуждение
Пациентка приступила к изменяемой части трансактного анализа, поэтому введена концепция
социального контроля.
5. 28 апреля
Пациентка сообщает, что отношения с сыном налаживаются. Проведен анализ регрессии для
получения дополнительных сведений о Ребенке. Пациентка отмечает: «Кошка испачкала коврик, а
обвиняют меня и заставляют его протирать. Я отрицаю свою вину и при этом заикаюсь». При
последующем обсуждении она отметила, что Анонимные алкоголики и англиканская церковь требуют
посещения «служб». По этой причине она отказалась от участия в их работе. В конце сессии она
спрашивает: «Допустимо ли быть агрессивной?» Ответ: «Вы хотите знать мое мнение?» Она понимает,
что должна решать такие вопросы сама, как взрослая, не спрашивая родительского разрешения, и
отвечает: «Нет, не хочу».
Обсуждение
