 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
При этом, как полагал М.С.Роговин, следует иметь в виду, что природа психических
заболеваний настолько сложна, а сама психическая симптоматика имеет настолько разнородную
сущность, что не всегда можно поставить однозначный диагноз.
И все же есть все основания соглашаться с высказыванием Фрейда по этому вопросу:
"Предмет психиатрии - болезненное в человеке, и, когда эта наука пытается исследовать
гениальную личность, ее нередко обвиняют в стремлении "очернить великое и втоптать в грязь
возвышенное", в том, что она с удовольствием принижает выдающихся людей до уровня
обычных своих несчастных пациентов. Но в действительности, - продолжает Фрейд, - наши цели
отнюдь не те, какие приписывают нам несведущие люди. Науке ценно все то, что доступно
пониманию в любых объектах, и мы полагаем, что для великого человека вовсе не унизительно
подчиняться некоторым законам, общим и для нормального, естественного, и для болезненного"
(Фрейд 19906, 3).
Следует, однако,, отметить, что вопрос о постановке диагноза творческой личности
представляется неоднозначным прежде всего с точки зрения общепринятой морали. Более
глубоко подходит к этому вопросу известный отечественный психиатр М.И.Буянов. "Поэт
Пушкин, - пишет он, - не может быть объектом психиатрического изучения, но человек по
фамилии Пушкин может быть таким объектом, независимо от того, талантлив он или нет, но при
условии, разумеется, что имеются основания для психопатологического исследования" (Буянов
1989, 187).
Мы разделяем эту позицию и считаем, что в ряде случаев исключительно в целях
научного анализа можно говорить о наличии психического отклонения у творческой личности.
Так, основатель биосоциологической теории Ломброзо в книге "Гениальность и
помешательство" (1892) приводил многочисленные свидетельства медицинского характера о
наличии у ряда писателей психических отклонений. Продукты их творчества рассматривались
ученым как подтверждение медицинских диагнозов.
Ломброзо писал: "Отсутствие равномерности (равновесия) есть один из признаков
гениальной натуры" (Ломброзо 1990, 18), и "отличие гениального человека от обыкновенного ...
заключается в утонченной и почти болезненной впечатлительности первого" (там же, 21).
"Гений раздражается всем, что для обыкновенных людей кажется просто булавочными уколами,
то при его чувствительности уже представляется ему ударом кинжала" (там же, 23).
Словно в подтверждение этих мыслей многие психиатры приводят немало фактов,
свидетельствующих о "странном" поведении творческих личностей (Леонгард 1981, 129; см. там
же, 19-20: Неплох 1991, 41-42; Семке 1991, 105-106, 108) и при этом обсуждают вопрос о
квалификации этой особой психической организации всех творческих личностей.
Так, Моро де Тур считал, что "гений - это невроз" (цит. по: Гончаренко 1991, 355), а
русский психолог П.И.Карпов писал: "... все гении ... суть циклотимики, мыслящие по шаблону,
свойственному и больным циркулярным психозом" (Карпов 1926, 116).
Иную, хотя и сходную основу творчества, видит много пишущий на эту тему
М.И.Буянов: "Хотя все творческие личности отличаются друг от друга бесконечным
множеством разных личностных свойств, у большинства из них имеется одна общая
особенность - все они печальны, тревожны, довольно мрачно смотрят на мир. Это свойство
многих людей литературы и искусства.... Бенджамин Раш ... называл это "тристиманией" (от лат.
слова tristia - грусть). Среди тех великих писателей, поэтов, живописцев, которые так или иначе
попадали в поле зрения психиатра, преобладали люди с печальным взглядом на жизнь ...
Одержимость художника безысходным чувством печали и есть одна из решающих особенностей
душевной жизни выдающихся людей из мира искусства и литературы" (Буянов 1989, 236).
Ломброзо, отмечая, что творческая личность "во всем находит повод к глубокой,
бесконечной меланхолии", указывал также и на ее "способность перетолковывать в дурную
сторону каждый поступок окружающих, видеть всюду преследования" (Ламброзо, 1990, 24).
Иными словами, он видел в писателе как депрессивность, так и паранойяльность.
