 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ством обусловлен тот факт, что весьма большой круг самых разнообразных
предметов, генетически и функционально являющихся средствами для
удовлетворения человеческих потребностей, имеет хотя и инструментальное,
производное, но вместе с тем устойчивое, постоянное мотивационное значение и
часто побуждает деятельность, не имея за собой «конечных» мотивов. Когда
человек прилагает порой значительные усилия, чтобы высвободить себе день —
другой, он вовсе не обязательно должен знать, для чего это время впоследствии
им будет использовано. Как универсальное условие удовлетворения большинства
потребностей, время обладает автономной ценностью— так же, как знания,
социальный статус, деньги, орудия труда и многое другое, нужда в чем, генетиче-
ски обусловленная другими потребностями, впоследствии становится
«функционально автономной» (Allport, 1937. Ch. 7). В концепции А. Н.
Леонтьева феномен приобретения свойств и функций мотива отдельными
промежуточными средствами-целями получил название «сдвига мотива на цель»
(1972. С. 304). В теоретическом плане данный феномен расшифровать
сравнительно просто: он означает, что в онтогенезе круг абсолютно мотивационно
значимых предметов расширяется, в частности, за счет того, что такое значение
вследствие «сдвигов» приобретают также наиболее важные предметы-средства.
Но практически определить границы такого круга очень трудно. Феноменологиче-
ские данные (которые мы сейчас обсуждаем), отчетливо демонстрирующие,
например, заинтересованность и активность человека в некоторой области, часто
не раскрывают того, является ли эта заинтересованность инструментально-
деловой, основанной на расчете, или истинной, связанной с абсолютными
ценностями. Кстати, возможно и даже весьма характерно для человека сочетание
того и другого: серьезное увлечение творчеством или коллекционированием не
исключает одновременного преследования в этой деятельности прагматических
целей. Непосредственное наблюдение часто не дает оснований судить о том,
произошел ли некоторый возможный «сдвиг» или еще нет, не говоря уже о
более существенных вопросах: как часто такие «сдвиги» происходят во-
30
обще, возможны ли многоступенчатые «сдвиги», если да, то какие существуют в
этом отношении ограничения?
6
Такого рода факты и неясные вопросы сви-
детельствуют о том, что различение отдельных видов мотивационного значения
представляет собой достаточно запутанную проблему, а не легко констатируемый
феноменологический факт. Отметим, наконец, что ряд важнейших человеческих
мотивов вообще не имеет характера результативной направленности, в связи с
чем отвечающие им частные цели могут не обнаруживать инструментальной
соподчиненности и зависимости от конечных целей. Мы общаемся или
наслаждаемся прекрасным не ради чего-то, а потому, что для нас эти моменты
жизни — и предметы действий, и сами действия — представляют ценность сами
по себе. Поэтому абсурдной кажется мысль о просьбе кому-то сделать это за нас,
тогда как в случае мотивации, направленной на результат, когда, скажем, нужно
забить гвоздь или выполнить служебное поручение, обращение за помощью
кажется вполне возможным. Из-за отсутствия перспективной направленности и
впечатления вплетенности мотивирующего момента в сам процесс деятельности
