 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
наших глазах зарождается сфера психологического обслуживания населения – служба
семьи, суицидологическая служба с сетью кабинетов "социально-психологической
помощи" и кризисных стационаров, психологическая служба вуза и т.д. (11; 12; 31 и
др.).
Еще не вполне ясны конкретные организационные формы выделения "личностной"
психологической службы в самостоятельную практику, но каковы бы они ни были, сам
факт ее появления ставит перед общей психологией задачу разработки принципиальных
теоретических основ, которыми эта практика могла бы руководствоваться.
Сами эти основы должны опереться на осознание той, не совсем еще привычной
профессиональной позиции, которую занимает психолог, практически работающий с
личностью. Если в рамках педагогической, юридической, медицинской и других сфер
деятельности психолог выступал как консультант и помощник педагога, врача или
юриста, обслуживающий этих специалистов, то, занимая указанную позицию, он
становится ответственным производителем работ, непосредственно обслуживающим
обратившегося к нему за помощью человека. И если раньше психолог видел его сквозь
призму вопросов, стоящих перед другими специалистами (уточнение диагноза,
определение вменяемости и т.д.), или своих собственных теоретических вопросов, то
теперь, в качестве ответственного субъекта самостоятельной психологической
практики, он впервые профессионально сталкивается не с больным, учащимся,
подозреваемым, оператором, испытуемым и пр., а с человеком во всей полноте,
конкретности и напряженности его жизненных проблем. Это не значит, конечно, что
психолог-профессионал должен действовать, так сказать, чисто "по-человечески",
главный вопрос как раз в том и состоит, чтобы из этой жизненной проблематики выделить
собственно психологический аспект и очертить тем самым зону компетенции психолога.
Принципиальное ограничение этой зоны задается тем, что профессиональная
деятельность психолога не совпадает по своему направлению с прагматической или
этической устремленностью обратившегося за помощью человека, с направленностью в
мир его эмоционально-волевой установки: психолог не может прямо заимствовать свои
профессиональные цели из набора актуальных целей и желаний пациента, и
соответственно его профессиональные действия и реакции на события жизни пациента не
могут автоматически определяться тем, чего хочет пациент.
Это не означает, разумеется, что психолог должен убить в себе сочувствие и
сопереживание и раз и навсегда отказать себе в праве отреагировать на "крик о помощи"
(249) не как специалист, а просто как человек, т.е. этически: дать дружеский совет,
утешить, оказать Практическое содействие. Эти действия лежат в таком измерении жизни,
где ни о каком профессиональном долженствовании речи быть не может, как не может
быть речи о предписании или запрещении врачу давать больному свою собственную
кровь.
Что психолог действительно должен, если он хочет быть полезен человеку как
специалист, – это, сохранив способность к состраданию, образующую эмоционально-
мотивационную почву, которая питает его практическую деятельность, научиться
подчинять свои непосредственные этические реакции, прямо вытекающие из сострадания,
позитивно определенной программе патологической помощи, как это умеет в своей
области делать хирург во время операции или учитель, применяющий то или иное
воспитательное воздействий отнюдь не всегда приятное для воспитанника.
