 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
стандартов научности и, по существу, эти стандарты разрушало. Сейчас — потому, что
философия, сосредоточившись на критике стереотипов классической научности и
рациональности, практически ничего не сделала для выработки новых научных и
философских средств фиксации и описания сверхчувственных аспектов бытия.
Итак, сверхчувственное социальное бытие было первоначально обнаружено в товаре, в его
движении, взаимодействии с другими товарами. Социальные свойства товара
разворачивались во времени как формы человеческой деятельности, выступали ее
представителями, обнаружениями ее процесса. Благодаря этому оказалось возможным
человеческую деятельность измерять, свести к общественно необходимым и средним
величинам. Таким образом, процесс деятельности предстал первоначально в экономической
науке в форме абстрактной и деиндивидуализированной. Это, собственно, и послужило
причиной того, что многие гуманитарии и философы не смогли воспользоваться понятием
деятельности для разработки гуманитарной проблематики, для исследований человеческой
личности.
Экономическое, одномерное представление о человеческой деятельности не может быть
достаточной характеристикой сверхчувственных аспектов бытия вещей, тем более людей. Не
может оно претендовать и на положение универсального объяснительного принципа. Сфера
его продуктивного применения, пожалуй, ограничена круговоротом стандартных орудий,
средств обеспечения человеческой жизни, сводимых к простым функциям, операциям,
потребностям. Там, где мы оказываемся перед нестандартной продукцией человеческого
созидания, а стало быть, и перед задачей реконструкции индивидных аспектов деятельности,
личностных качеств и способностей, там требуется переработка этого представления,
придания ему «глубины», выявление его конкретной многомерности.
Деятельность, скажем, находит среди вещей предмет человеческой потребности, соединяет
отдельную потребность и отдельный предмет. Но за этим актом соединения предмета и
потребности скрывается процесс создания предмета, его формирования сообразно
специальным потребностям людей. В нем же выявляется и наличие у людей определенных
способностей к потреблению или освоению предметов, сформированных человеческой
деятельностью. А эти неявные аспекты бытия предмета и бытия самого человека
существенны для их «встречи»; смыкаясь, они образуют форму освоения предмета
человеком, форму соединения человеческих сил, закрепленных в предмете, и тех, которые
обнаруживают социальные качества предмета, включают их в движение способностей или
потребностей человека.
Обнаружение социальных качеств предмета предполагает конкретное человеческое усилие,
согласование деятельных способностей индивида с формой, приданной предмету
действиями другого человека. Даже в актах потребления этот созидательный момент
присутствует. И человеку необходимо иметь определенным образом развитые силы, чтобы
все это открывать для себя и использовать. Если они отсутствуют или не сформированы в
достаточной степени, он оказывается в положении ребенка, который может существовать
только с помощью взрослого, т.е. нормально развитого человека.
Человеческие предметы — застывшие кристаллы социальных взаимодействий, молчаливые,
но весьма убедительные формы человеческого общения, сопрягающие желания, умения и
силы людей. Они обнаруживают эту «метафизическую способность», как только попадают в
живое движение деятельности, они раскрывают свою многомерность, включаясь в
жизненный процесс развивающейся личности, будь то ребенок или взрослый.
Именно в отношении к развитию личности человеческие предметы выявляют связность
своих функциональных, социальных (межчеловеческих), физических, т.е. природных
измерений.
