 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Александр Евсеевич Хинштейн: «Какого цвета страх»
186
Одна точка, например, — проходной двор старинного доходного дома в самом центре
Москвы —
именовалась у нас «пельмени»: в честь самодельных сибирских пельменей,
которыми регулярно потчевал нас один из «заговорщиков». Он жил неподалеку…
Сегодня, оглядываясь назад, мне иногда становится даже жутковато. Только сейчас я
понимаю, на краю какой пропасти приходилось мне тогда балансировать. Но у молодости нет
страха. Страх — привилегия зрелости…
Однако все наши потуги, казалось, были безрезультатными. Ни одно, даже самое
серьезное, обвинение не могло сдвинуть Старовойтова с места, и сертификаты из швейцарского
банка в том числе.
Все просто: в ельцинской России коррупция была явлением естественным, даже
органичным. Замкнутый круг. Круг круговой поруки.
Впрочем, осознал я это не сразу. Слишком живы были ещ¸ недавние иллюзии, когда,
вместе со стотысячной толпой под стенами Белого дома вожделенно орал я: «Ельцин! Свобода!
Россия!» в такт подымающемуся вверх кулаку первого Президента.
А когда осознал, — понял, что действовать надо совсем другими методами. Это ещ¸
Ленин говорил: нельзя жить в обществе и быть свободным от общества, что в переводе
означает — с волками жить, по-волчьи выть…
Доказательств старовойтовского двурушничества, его двойной игры против «Семьи»
имелось у нас с избытком.
И чуть не купленные в Испании дачи, куда намеревался он сбежать в случае победы
коммунистов (об этом рассказывал бизнесмен Кущев). И сепаратные переговоры, которые вел с
руководством КПРФ перед президентскими выборами один из заместителей гендиректора
ФАПСИ. И заготовленные в недрах Большого Кисельного два поздравительных адреса — один
на имя Ельцина, другой — Зюганова, ведь до последнего момента не было ясности, кто именно
станет хозяином страны.
Все эти факты, как и многое другое, я передал в Кремль. Повлияли они как-то на исход
дела? Откровенно говоря, не знаю. Но решающую роль, безусловно, сыграл новый
руководитель президентской администрации — Николай Бордюжа, бывший директор
погранслужбы, и ставший его заместителем по кадрам Владимир Макаров.
Оба они работали когда-то в ФАПСИ, и оба были выжиты из агентства Старовойтовым,
ибо не желали быть безмолвными соучастниками и мириться с порядками генерального.
Мог ли, выкидывая генералов на улицу, предположить тогда Старовойтов, какую мину
подкладывает под себя? Конечно же, не мог. Сколько их было таких, как Бордюжа и Макаров:
честных, принципиальных, а потому ненужных ему людей? Поминальный список займет не
одну страницу: заместители директора, начальники управлений. В их числе и нынешний глава
ФАПСИ Владимир Матюхин, выжитый Старовойтовым из кресла своего зама и сосланный на
полковничью должность в штаб. Матюхина должны были уволить, но случилось то, во что
никто уже не верил: Старовойтова сняли.
Это произошло 7 декабря 98-го года. Вместе с директором ФАПСИ в отставку был
отправлен и шеф президентской администрации Валентин Юмашев, место которого как раз и
занял Бордюжа.
А двумя неделями позже моему другу полковнику Астахову — бывшему начальнику
«кураторского» отдела ФСБ, сосланному за строптивость в Сибирь, было присвоено
генеральское звание. («Пока мы при власти, — говорили до этого в ФАПСИ, — Астахов
никогда не получит лампасы».)
Я узнал об этом поздно вечером. В Омске была уже глубокая ночь, телефон Астахова,
понятное дело, молчал, и тогда я набрал номер дежурного по его управлению.
«Какой генерал?» — спросонья дежурный ничего поначалу не понял.
«Ваш генерал. Генерал Астахов. Передайте ему, что с сегодняшнего дня он — генерал».
Я часто представлял себе эту минуту. Мне казалось, что я испытаю нечто подобное тому,
что ощутили люди в мае 45-го, что счастье победы захлестнет меня целиком, накроет огромной
соленой волной.
Но нет. Не звучали фанфары. Не гудели литавры. Все было так же, как и прежде:
обыденно и просто…
