 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Александр Евсеевич Хинштейн: «Какого цвета страх»
4
трибуну в зал, мне зал напоминал войну…»
Я смотрел на людей, сидящих передо мной. На золотое шитье их погон. В зале было
тихо…
«А тишина — ту тишину, что разрывает первый залп…»
Те, кто выходил раньше, произносили красивые, правильные слова: о нужной, мужской
работе. Об Отечестве и его защитниках. Благодарили руководство МВД и Главное управление
кадров за оказанную честь…И я понял, что не могу, не имею попросту права уподобляться этим
людям. Слишком мало времени прошло с того майского вечера, когда тяжелая кованая дверь
тюремной камеры захлопнулась за моей спиной…
—
При позапрошлом министре меня посадили в тюрьму. — Я до боли сжал кулаки, чтобы
не выдать волнения. — При прошлом — в сумасшедший дом. При министре нынешнем я стал
лауреатом премии МВД. Значит, в системе действительно начались реформы…
На какую-то секунду в зале воцарилась глухая, тягостная тишина. Но когда замминистра,
а за ним и начальник Управления кадров захлопали, зал взорвался аплодисментами, хотя сквозь
канонаду хлопков я явственно услышал, как редактор ведомственной милицейской газеты
сказал своему соседу: «Хинштейн — в здании МВД, лауреат! До чего мы дожили!»
И правда, до чего?
Почти три года не было для генералов МВД журналиста более ненавистного, чем я. Они
пытались делать вид, что мои статьи ничего для них не значат, но я-то понимал: это не так,
потому что иначе не травили бы они меня, не бросали бы за решетку, не объявляли в розыск.
Маленький комар может свести с ума своим писком даже огромного медведя.
Сегодня большинства этих людей уже нет. Им на смену пришли другие: не знаю ещ¸ —
более ли честные, более ли принципиальные — будущее покажет. Но другие.
Пройдет ещ¸ какое-то время. Эпоха правления Рушайло станет историей. Притупится
острота воспоминаний, осядут на дне памяти фамилии его гауляйтеров. Но я никогда не забуду
тех страшных лет. И всякий раз, заходя в здание МВД, буду вспоминать, как студеным
январским вечером стояли перед ним тысячи людей, пришедшие на митинг в мою защиту. Как
держали транспаранты и плакаты мои коллеги — не только из «МК» — из всех, наверное,
честных, не продавшихся ещ¸ газет: из «Совершенно секретно», из «Новой газеты», из
«Комсомолки». Простые, обычные москвичи, далекие от политических разборок и интриг.
Я видел этот митинг лишь на видеокассете: мне пришлось уехать тогда далеко из Москвы,
дабы избежать очередного ареста.
Веселый и пьяный, сжимая в руках подписанный министром диплом, я вышел из здания
МВД, и мне неожиданно почудилось, будто перед оградой по-прежнему стоит наспех
сколоченная трибуна.
Хмель и иллюзии сразу же сняло как рукой. От морозного, пропитанного табачным
дымом воздуха сперло в груди. И в этот момент окончательно и явственно я понял: какие бы
реформы ни проходили в МВД, место мое именно здесь, за забором, а не в теплом мраморном
зале, где генералы в парадных мундирах готовы аплодировать каждому, даже своему злейшему
врагу: лишь бы сдвинули ладони замминистра и начальник Управления кадров…
24.04.2000
КАКОГО ЦВЕТА СТРАХ
Теперь я знаю, какого цвета страх. Черно-коричневого. Темного-темного… Когда я
закрываю глаза и вспоминаю все, что со мной происходило, эта черно-коричневая вязкая масса
наваливается на меня, и я вновь начинаю тяжело сглатывать образовавшиеся в горле комки.
Еще я знаю, как пахнет страх: масляной краской покрашенных стен камеры, жидким
супом психиатрической больницы, табаком и резким, удушливым потом.
Иногда мне кажется, что все это было не со мной, что я лишь наблюдал за происходящим
со стороны — словно смотрел какое-то тяжелое кино, а потом вышел из душного зала на улицу.
Но нет — это было. И стоит только закрыть глаза, черно-коричневая масса спускается на
меня опять…
