 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
пациентам обучиться тому, как можно безболезненно и безбоязненно жить в относительном мире с
обуревающим их гневом, является одной из главных целей проводимой с ними терапии.
В той или иной степени все пациенты являются «шизофрениками под контролем». Все они
опасаются потерять самоконтроль и сойти с ума, поскольку в детстве уже бывали доведены почти до
безумия. Гэри выглядел тихим, спокойным мужчиной с мягким голосом и слабо выраженными,
сдержанными эмоциями. Как и Эстер, о которой рассказывалось выше, он обладал весьма
рациональным умом, управлявшим всеми его поступками, и в этом смысле напоминал компьютер. Да
он и на самом деле был по специальности компьютерщиком. Но трудно предполагать наличие радости у
компьютера или у того, кто функционирует по его подобию. В течение целого ряда лет Гэри подвергался
психоанализу у различных докторов, но никакого улучшения в его эмоциональной жизни не наступило.
Работая с его телом для углубления дыхания и добиваясь от него плача, я смог сделать так, что он
почувствовал в себе больше живости. Однако ему было необходимо мобилизовать скопившуюся за
долгие годы агрессию, а также разрядить свой до чрезвычайности подавленный гнев. Чтобы это
произошло, ему надо было отказаться от жесткого бессознательного самоконтроля. Когда я смог
заставить Гэри изо всех сил пинать кровать и вопить при этом: «Я не в силах этого вынести!» -
указанное упражнение позволило ему совершить прорыв к такому интегральному ощущению
собственного Я, которого он не испытывал со времен раннего детства.
История его жизни выглядела внешне совсем несложной. Вот как он сам рассказывал ее: «Моя
мать привыкла сильно стукать меня всякий раз, когда я огорчал ее. Она была малость не в себе и
заводилась с пол-оборота. Помню, всякий раз, когда я жаловался на что-то, она вместо ответа или
выражения сочувствия налетала и ударяла меня. Но я не мог перестать жаловаться, и это доводило ее до
белого каления. Протестовать же я вообще не имел права. Если мне случалось расплакаться или сказать
что-то против нее самой или ее действий, мать только избивала меня еще свирепее. Хорошо помню, как
кровь бросалась мне в лицо и я с ужасом думал, что не выдержу и взорвусь. Она действительно сводила
меня с ума. Знаю, она по-своему любила меня, но я был не в состоянии относиться к ней по-доброму.
Это была несчастная женщина, а я не мог сделать ее счастливой. Из-за нее я доходил до безумия».
Гэри не сошел с ума. Он сделал другое: отсек свои чувства, диссоциировавшись от собственного
тела и весь уйдя в голову. Его способ обороны отличался от того, который выбрала Эстер, ставшая в
целях самоконтроля несгибаемо жесткой. Гэри же сделался в большей мере безжизненным, так что в нем
попросту не было чувств, которые надо было контролировать. Гэри никогда и никого не смог бы убить.
Единственное, что он действительно совершил в указанном смысле - это частично умертвил самого
себя. Его ярость могла бы выйти на поверхность, лишь если бы он ожил настолько, чтобы ощутить и
прочувствовать собственную боль.
И такой выход на поверхность в самом деле произошел, когда - с моей поддержкой - Гэри
почувствовал себя настолько уверенно, что смог позволить себе немного сойти с ума. Дыхательные
упражнения, плач, пинки и пронзительные вопли были неотъемлемой частью нашей терапевтической
работы почти во время каждого сеанса. Чтобы обрести собственный голос, он должен был, что
называется, заткнуть голос своей матери, который и сейчас продолжал в нем жить и указывать, что он
должен делать, чего именно ей в данный момент хочется, как ему себя вести и т. п. Сдавливая
скрученное махровое полотенце так, словно это была настоящая человеческая шея, он визгливо орал на
нее: «Заткнись! И перестань жаловаться, иначе я убью тебя!» Кроме того, он лупил кровать кулаками,
чтобы расколошматить образ своей злобной матери. Медленно и постепенно Гэри избавлялся от боязни
того, что если он на самом деле вскипит, то уже не остановится и дойдет до настоящего сумасшествия.
Да, теперь у него действительно случались приступы безумия, но это было не более чем безумие гнева, а
не безумие душевной болезни. В обоих случаях контроль со стороны эго пропадает, но в первом из них
это происходит из-за капитуляции перед собственным телом или перед своим Я, в то время как во
втором случае пропадает само Я.
Любая форма чрезмерного стимулирования или перевозбуждения ребенка может привести к
психическому заболеванию, если подобное воздействие тянется достаточно долго. Одной из таких форм
является сексуальная стимуляция, осуществляемая то ли через физический контакт, то ли путем
обольщающего, совращающего поведения. У ребенка нет возможности разрядить соответствующее
возбуждение, которое в результате начинает воздействовать как стабильный раздражитель, прочно
