 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
делалось им с большой решительностью. Столь упорно стараясь и работая, Виктор получал от жизни
мало удовольствия и совсем никакой радости. Он был обречен стараться - не будучи в силах отказаться,
не будучи в силах капитулировать.
Чтобы понять проблему Виктора, нужно было знать то, что ему довелось пережить ребенком,
поскольку именно эти переживания сформировали его личность. Виктор был самым младшим из троих
детей, и именно на нем как на меньшеньком мать сконцентрировала свои чувства. Он был и ее малыш, и
ее мужчина, и тот человек, который все время должен был служить ей. Виктор вспоминал, что никогда
не мог ни о чем попросить. В результате он не обладал правом голоса по поводу собственной жизни. К
сожалению, сложилось так, что отец Виктора тоже был мужчиной пассивным, роль которого сводилась
к тому, чтобы доставлять жене все необходимое для счастья, выполняя любые ее пожелания и капризы.
Мать Виктора вовсе не была сильной женщиной. Она считала себя маленькой принцессой, для которой
надлежало делать все, что она возжаждет, и Виктор был выбран и удостоен того, чтобы служить ей.
Указанная ситуация продолжала иметь место до тех пор, пока - уже в процессе терапии - Виктор обрел
наконец мужество покончить со всем этим и начать отстаивать собственную независимость. Он
пытался делать такое и раньше, но мать не обращала ни малейшего внимания на его отказ от несения
службы, и ему всегда приходилось сдаваться. Она просто не слушала, что говорит ей по этому поводу
сын. В один прекрасный день, когда она потребовала, чтобы тот отвез ее на машине в аэропорт, и
отказалась принять слово «нет» в качестве ответа, Виктор совершенно вышел из себя и потянулся рукой
к ее горлу. Это был с его стороны всецело спонтанный жест без всякого сознательного намерения
причинить матери даже самый минимальный вред, но та напугалась до такой степени, что отступила и
отказалась от своего желания. Когда он изложил у меня в кабинете указанный инцидент, я сразу увидел
всю важность данного жеста. Бессознательно он действовал в этот миг против нее именно так, как она
всегда поступала с ним. Когда он был маленьким ребенком, его все время душили, и, хотя это носило не
физический, а психологический характер, результат был точно такой же. Дело обстояло так, как будто на
горле Виктора все время покоилась сильная рука, которая заставляла его молчать. Как мы видели в главе
5, чтобы освободиться от последствий какого-то действия против себя, человек должен выполнить его в
противоположном направлении.
Упомянутое единичное действие против матери, хотя и было шагом в правильном направлении
на пути к свободе и независимости, не разрешило всех конфликтов Виктора и не избавило его от уз,
накрепко приковывавших его к родительнице. Те силы, которые держали его на привязи, оказались
глубокими и могущественными. Они носили сексуальный характер, и он попался в паутину, сплетенную
из желания, вины и ярости. Виктор вполне отчетливо осознавал те сексуальные нюансы, которые
лежали в основе его отношений с матерью. Она вела себя с ним как ловкая совратительница и
совершенно не ощущала последствий такого поведения для своего сына. Я всегда на самой ранней
стадии терапии устраиваю пациенту форменный допрос по поводу сексуального поведения всех членов
семьи, проживавших в доме, где прошли его детские годы. Виктор рассказал мне, насколько сексуально
возбужденным он чувствовал себя в контактах с матерью. Вот его слова: «Я не мог противостоять
желанию и был не в силах сдержать возбуждение. Это прямо-таки сводило меня с ума». Однако, чтобы
сохранить душевное здоровье, он просто обязан был противостоять искушению. Виктор зажал себя в
тиски, и их винт ни капельки не ослаб вплоть до того момента, когда он обратился ко мне, чтобы
полечиться. Давным-давно он выставил вперед подбородок, жестко напряг плечи и до предела втянул
живот. Но все эти действия не привели к ликвидации воздействовавшего заряда. Тот просто оказался
запертым в его натянутом как струна, интенсивно напряженном теле. Если бы Виктор не оказался
способным «перетерпеть это», оно бы сокрушило и захлестнуло его, затопило бы его без остатка и
уничтожило в нем ощущение реальной действительности. Он наверняка оказался бы не моим
пациентом, а психически больным. К счастью, когда он вырос и стал взрослым, опасность перестала
быть столь угрожающей. Эго взрослого человека может, разумеется, характеризоваться той или иной
слабостью, но в любом случае это не эго ребенка - теперь оно в состоянии справиться с такой степенью
возбуждения, которая ребенку была совершенно не по плечу. Разумеется, и здесь существуют
определенные пределы. Почти всякого, в том числе и взрослого, человека можно в конце концов
довести до душевной болезни, если оказывать на него достаточно сильное давление, чтобы сломить его
эго. С другой стороны, постепенно растущий энергетический заряд может и укрепить эго, если человек
