 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
ощущает себя частицей жизни, природы и вселенной. Многие люди предпочитают одиночество той
толчее и суете, которые порой кажутся неотъемлемыми атрибутами современных человеческих
отношений. Другие добровольно соглашаются быть одни, поскольку не смогли отыскать того человека, с
кем им действительно хотелось бы разделить свою жизнь. Таких людей нельзя назвать одинокими; они
не испытывают боли и не чувствуют пустоты. А вот участь того, кто лишен способности оставаться
наедине с самим собой, довольно незавидна: он все время вынужден искать кого-то другого, внешнего,
кто бы заполнил его собственную внутреннюю пустоту. В такой жизни отсутствует радость, поскольку
она ведется на уровне выживания, а именно под лозунгом «Я не в состоянии жить без тебя».
Иррациональность, которая скрывается за страхом оказаться одному, совершенно очевидна из
следующей оговорки моей пациентки: «Если я соглашусь с одиночеством, то потом обязательно буду
одна». Этот страх словно не замечает того факта, что человек является существом социальным, которое
хочет жить совместно с другими людьми и находиться в близкой связи - с одним конкретным
человеком. Нас влечет друг к другу, потому что при контакте с иной человеческой особью возрастает
наша собственная живость. Однако подобный положительный эффект отсутствует, если один из пары
взаимосвязанных людей становится всего лишь довеском, который из-за депрессии или но иной
необходимости цепляется за своего партнера: Некоторые невротические индивиды нуждаются в том,
чтобы быть нужными, но все союзы, основанные на таком чувстве, рано или поздно создают взаимные
обиды, которые в дальнейшем легко перерождаются в глубокую враждебность. И тот человек, который
нуждается в другом, и тот, в ком нуждаются, - оба они теряют настоящую свободу и возможность
извлекать радость из своих взаимоотношений.
Единственными здоровыми взаимоотношениями, в которых нуждаемость в другом и собственная
нужность действительно свойственны ситуации и неотделимы от нее, являются отношения между
родителем и ребенком.
Родители, удовлетворяя нужды и потребности ребенка, одновременно удовлетворяют и
собственные нужды. Ребенок, который в детстве остается неудовлетворенным, становится в своей
взрослой жизни бедствующим и убогим индивидом, все время чувствующим надобность в каком-то
человеке, который был бы под рукой и находился в его распоряжении. Это чувство является совершенно
реальным, хотя оно не принадлежит настоящему и не может быть удовлетворено в настоящем. Если кто-
либо пытается действенно отреагировать на указанную нужду, то он только в еще большей степени
инфантилизирует соответствующего индивидуума, никак на деле не помогая ему. Действительно
насущная, сегодняшняя потребность такого лица - это необходимость функционировать полностью на
уровне взрослого человека, потому что лишь таким образом он может реализовать себя и оказаться
удовлетворенным. Все блокады, как психологические, так и физические, которые препятствуют его
взрослому функционированию, должны быть ликвидированы. Это делается путем повторного
проживания прошлого с одновременным пониманием настоящего. С помощью глубокого дыхания и
сильного плача человек может почувствовать боль от потери той поддержки и любви, которыми
располагал в детстве. После этого он может принять указанную потерю как факт, связанный с прошлым,
и обрести свободу для реализации своего бытия в настоящем. Ребенок не может поступить подобным
образом, поскольку любовь и поддержка родителей существенно необходимы для его жизни. В детстве
выживание требует отрицания указанной потери, даже если она имеет место. Ребенок обязан верить в
то, что он с помощью каких-то усилий со своей стороны способен вернуть и сохранить родительскую
любовь. Он должен подчиняться родительским требованиям даже вплоть до готовности пожертвовать
собой, как это сделала Джулия. Однако хотя такая жертва и обеспечивает выживание в детстве, она
одновременно почти гарантирует нереализованность, неудовлетворенность, пустоту и одиночество
взрослого существования этого человека. В нижней части брюшной полости такого бедняги поселяется
отчаяние, чтобы уже никогда не покинуть свою обитель.
Любая попытка преодолеть потерю и боль прошлого с помощью чисто волевого усилия не
сработает. Ее провал только укрепит или даже увековечит существующее отчаяние. И напротив, приятие
этого отчаяния как данности при одновременном понимании того, что оно не относится к настоящему,
позволяет переступить через него. Указанный принцип наглядно иллюстрируется на примере истории с
фермером, у которого украли лошадь и который потом стал чуть ли не круглые сутки дежурить на страже
у ворот сарая, где размещалась конюшня, вооружившись против конокрадов карабином. Подобно всем
