 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
16
актуальным травматическим событием и (или) с одновременным регрессом к более ранним
травматическим событиям (вплоть до раннедетских). Тревога и гнев, иногда даже в форме
псевдоэпилептического синдрома, представляют собой разрядку возбуждения, для которых не
было возможности в травматической ситуации. Переполненные возбуждением пострадавшие не
могут сколько-нибудь расслабиться и уснуть. Но когда последнее удается, сон, как правило,
сопровождается мучительными и кошмарными сновидениями, в которых повторяются отдельные
элементы травмирующей ситуации, но которые тем не менее приносят относительное облегчение
(давая разрядку эмоциям и предоставляя возможность для отреагирования).
Повторные переживания травмы проявляются и в бодрствующем состоянии, нередко — в виде
навязчивых мучительных размышлений, при этом они сопровождаются яркими всплесками
эмоций, тикообразными движениями, в отдельных случаях воспроизводящими двигательную
активность, которая могла бы быть целесообразной в момент травмы, но не была (по той или иной
причине) осуществлена.
«Адаптация» к перенесенной травме (в том числе — в автономном режиме регуляции) идет
медленно. Но если она оказывается неуспешной, Эго (личность) пациента или разрушается, и
возникает та или иная симптоматика (переживаемая и демонстрируемая пассивно), или же
восстановление Эго идет путем временного регресса к более примитивным формам
функционирования.
Психоневрологические осложнения. К ним Фенихель относит различные проявления невроза, а
также защитные реакции вытеснения и обеднение личности, подчеркивая, что в этих случаях
травма оказывается одновременно и сенсибилизирующим (провоцирующим) фактором для
имевшихся ранее патологических (компенсированных до этого) комплексов. В итоге возникают
неспецифическая дезинтеграция личности и признаки несколько «стертой» дифференциации
(которая сформировалась в процессе предшествующего развития) с регрессией к детскоподобной
зависимости и магическому типу мышления. Люди обращаются к Богу, начинают верить в судьбу
и надеются, что эта вера защитит их, как в детстве — родители. Отсутствие заботы со стороны
окружающих провоцирует у таких пациентов апатию, сравнимую с «первичной депрессией» у
детей, лишенных материнской любви. Фенихель также отмечает, что симптомы, появляющиеся в
результате психической травмы, могут детерминироваться не только ее актуальным содержанием,
но и другими (предшествующими) травматическими ситуациями, вплоть до забытых сцен
младенчества.
В одном из разделов Фенихель искренне удивляется, заявляя, что «кажется невероятным, чтобы
тяжелая травма переживалась, как соблазн», так как она обычно пугает, а не служит
удовлетворению влечений. Но он тут же поясняет, что в случаях садомазохистических установок,
когда присутствует или появляется интерес к жестокостям и всяческим опасностям, это возможно.
И я могу подтвердить это, апеллируя как к опыту изучения боевых контингентов, так и к опыту
работы психолого-психиатрических бригад в очагах массовой психической травмы. Например, до
70% бывших участников боевых действий выражали готовность сражаться за любую страну,
которая предоставит им такую возможность, хотя этому можно найти и ряд других объяснений.
А оказываясь в ситуации очередной массовой травмы, абсолютное большинство специалистов
(не имеющих прямого отношения к МЧС) всегда встречают массу коллег, хорошо знакомых по
прошлым авариям и катастрофам, хотя значительная часть из них объективно признают у себя
проявления вторичного посттравматического синдрома, сформировавшегося еще в период
«первого крещения горем».
В ряде случаев психическая травма мобилизует латентные (интрапсихические) конфликты
между Эго и Супер-эго (которое обычно идентифицируется с интроекта-ми родительских фигур,
их запретами, моральными нормами и правилами). Учитывая, что Супер-эго нередко выступает
в качестве контролирующей, наказующей и карающей инстанции психики, при таком варианте
пациент будет считать произошедшее (в той или иной степени) результатом собственных ошибок
или своего стремления к «выгоде», а чувство вины, как известно, — один из самых мощных
катализаторов психопатологии. Фенихель отмечает, что такие реакции нередко наблюдаются в
процессе боевых действий, где всегда присутствует амбивалентность чувств к товарищу: каждый
знает, что кто-то может погибнуть, и каждый надеется, что «не повезет» кому-то другому. Еще раз
обращаясь к военной тематике и апеллируя к Фрейду, автор добавляет, что в боевых условиях
может формироваться специфически «военное Супер-эго», которое легко допускает
