 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
21
травматической ситуации в безопасных условиях и восстановления нарушенных
психодинамических связей с высвобождением аффекта (и ликвидацией «блока»). Я не уверен, что
те, кто не имеет солидной психоаналитической подготовки, воспримут даже упрощенный вариант
этого пояснения, но хотел бы надеяться. И еще одно примечание: ставшее модным в современной
психотерапии понятие «реструктуризация травматического опыта» как раз и предполагает этот
вариант терапевтической работы, но не в форме «кавалеристской атаки» на и без того
травмированную психику пациента, а лишь в процессе (скорее - в конце) достаточно длительной
терапии, описывать все этапы которой для специалиста-аналитика нет необходимости, а для
неспециалиста — нет смысла.
А. Грин не упоминает об этом, но в ряде случаев эти «успехи» (с ориентацией на достижение) могут
реализоваться и в асоциальной сфере — хулиганство, преступность, наркотики и т. д. — М. Р.
Глава 11
Вторичные психические травмы
До Бесланской трагедии мы предполагали, что утрата ребенка — это весьма редкое событие,
преимущественно индивидуального «порядка», и не так уж много специалистов систематически
занимались этой проблемой. Сказывалось, вероятно, и ощущение стыдливости и даже некоторой
брезгливости, которые все мы, как справедливо отмечает французский аналитик М. Торок[72],
испытываем при соприкосновении с интимным переживанием горя. Кроме уже упомянутой М.
Торок, в этой главе я буду апеллировать к еще двум авторам французской школы — Андре Грину
[11] и Анри Верморелю [7], работы которых представляются чрезвычайно интересными, особенно
с точки зрения влияния утраты ребенка на семейный фон и ее проекции на других детей.
Я буду стараться максимально упрощать изложение идей этих авторов, и если у кого-то, кто
далек от психоанализа, возникнет желание пропустить эту главу, в этом нет ничего страшного, но
обойти этот аспект, где теория травмы объединяется с теорией влечений, было бы неверно.
Когда человек кого-то любит, он частично инвестирует1 свое Я в любимый объект2, но
большей частью (в силу естественного нарциссизма) — интроецирует3 любимый объект в
собственное Я (вплоть до метафорического желания поглощения), и таким образом происходит
расширение и, можно сказать, обогащение Я.
Утрата такого дорогого объекта, как ребенок, неизбежно включает механизмы его
инкорпорации4, и родительское Я частично идентифицируется с этим утраченным объектом, что
позволяет временно заполнить «пустоту» и отражает попытку восстановить нарушенное
равновесие. Как пишет об этом М. Торок: «Не имея возможности устранить мертвого [из
сознания. — М. Р.] и решительно признать: "его больше нет", скорбящий становится им для
1
Инвестировать — вкладывать (в психоанализе — чувства, влечения, энергию).
2
Я должен пояснить здесь, что в психоанализе понятие «объект» имеет очень широкое и очень важное значение, в том
числе как: «целостный объект», например личность матери (субъект); «частичный объект», например материнская грудь;
«переходный объект», например соска, и т. д. А все происходящее между различными объектами описывается теорией
объектных отношений, которая достаточно сложна и обширна, чтобы быть подробно раскрытой в этом примечании. Приведу
только одно достаточно емкое определение 3. Фрейда: объект — «есть то, в чем или посредством чего влечение может достичь
своей цели».
3
Интроекция — «переход» одного объекта, его свойств и качеств (на психологическом или фантазийном уровне) извне
внутрь другого объекта.
4
Инкорпорация — процесс, посредством которого субъект (на психологическом или фантазийном уроне) «поглощает
объект полностью» и удерживает его в себе.
себя самого, давая себе тем самым время мало-помалу и шаг за шагом проработать последствия
разрыва» [72]. В результате в процессе терапии родителей, утративших детей, мы не раз
встречаемся с ситуациями, когда на наши вопросы отвечает не пациент, а инкорпорированный
объект (утраченный ребенок). В некоторых случаях это происходит в абсолютно явной форме:
выслушав вопрос, адресованный к нему, пациент отвечает: «Он бы вам ответил так...» —
совершенно не замечая, что говорит от имени другого лица. Иногда пациент, казалось бы, сознает
это, констатируя, что «он и сейчас живет во мне», но эта констатация чаще всего носит характер
сопротивления (Сопротивление (в психоанализе) — все, что не позволяет пациенту в процессе
