 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Он говорил ровным, будничным голосом. Я заметил отсутствие подлежащих в
предложениях: случайно ли это? Я решил этим поиграть.
— Кому?
— Что кому?
— Кому было необходимо уехать? Кому следовало задержаться подольше?
— Мне. — Хол не ответил на скрытое приглашение к игре.
— Расскажите мне об этом.
— В прошлый раз я испытал шок. Я решил, что должен это обдумать. Сказал жене, что
еду по делам. Уехал в Сан Диего. Остановился в мотеле. Не смог по-настоящему ничего
обдумать.
— Трудно найти ощущение собственного Я — того, кто все это сделал.
— Да, думаю, вы правы.
— Так кто же делал все это? — Я хотел уколоть Хола, вывести его из состояния
безжизненности.
— Извините, что не дал вам знать подробнее. Не было времени, правда. Просто мне
нужно было побыть одному.
Никаких признаков, что Хол заметил мой укол.
— Какого же черта тогда существует терапия, если не для того, чтобы дать вам
возможность подумать о себе?
— Да, знаю. Но я не мог сделать этого. Простите, Джим. Знаю, что вы заботитесь обо
мне, но не мог.
— Вы должны были сделать все по-своему, Хол. Вопрос лишь в том, удалось ли вам? К
чему вы пришли?
— Не знаю. Я не знаю, удалось ли мне это, чем бы ни было “это”. Не знаю, к чему
пришел. Просто не знаю.
— Вы растерялись.
— Растерялся. Правильно, растерялся.
— И так одиноки.
— Я всегда был одиноким. И всегда буду одиноким. Я никогда по-настоящему не был
связан с людьми. Не умею быть вместе с ними.
— Что это значит? — Я снова пытался его поддеть. Что-то в его холодном,
безжизненном настроении вызывало во мне желание нападать на него. Мне казалось, что
это как раз то, что нужно Холу, но лучше было бы, если бы я разобрался, что это значило
для меня самого.
— Как вы это делаете, Джим?
Внезапный взрыв эмоций. Хол даже не слышал моего вопроса и не обратил внимания на
мои уколы: Как вы — и любой другой — это делаете? Как вы можете нести весь этот груз?
Люди, которые приходят к вам — я и другие недотепы, — да еще ваша семья и все
остальное. Как вы это делаете?
Я хотел было спросить: “делаю что?”, но знал, что Хол имеет в виду, и сейчас было не
время для подобных реплик. Я рискнул быть более прямым:
— Так много, и так тяжело, и ты так одинок.
— Так чертовски одинок. Так чертовски одинок. Как проклятый. Да, я это и имею в виду.
Я проклят. Понимаете?
Его безжизненность прошла, возникло пугающее возбуждение. Даже не страх, а ужас.
— Вы не Бог, Вы прокляты, прокляты Богом, да?
— Да, да. О, Господи, я выгляжу безумным. Я безумен, Джим? У меня психоз? Вы
думали, конечно, думали... Как вы думаете, я спятил? Ответьте мне прямо: я сошел с ума?
Меня нужно госпитализировать? Я почти надеюсь, что вы скажете “да”. Ради Бога, Джим,
будьте откровенны со мной!
Последнюю фразу Хол произнес резко и повелительно.
— Вы не Бог, и я буду откровенен с вами по-своему! Все это пустые слова. Вы не
психотик, но играете с этим. Вы можете довести себя до госпитализации, но я не хочу в
этом участвовать. Не хочу помогать вам убегать от собственной человечности.
— Но я не могу этого сделать. Слишком тяжело. Я не знаю, как вы это делаете. Не хочу
убегать, но не знаю, как вынести этот груз. Правда, не знаю. Вы можете это понять?
— Вы говорите, что не можете отвечать за свою жену, своего сына и свою дочь, за
миссис Кановски и Билла Льюиса, за того пьяницу, за ту парочку, которая постоянно
