 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
нужно помочь увидеть за сиюминутным и пугающим ее отношением ко мне более
долговременный смысл. Я использовал слово “мотивация” совершенно обдуманно, потому
что оно связано с ее сознательной озабоченностью своим желанием работать и может
привести к большей внутренней терпимости.
— Очень хорошо. Возможно, это так. Однако я хочу попытаться удержаться от того,
чтобы мои чувства вторгались в нашу работу. — Пауза. — Теперь о тех событиях детства, о
которых я хотела рассказать вам... — Она снова начала подавлять свои эмоции. Я должен
был попытаться помочь ей сохранить доступ к ним.
— Постойте, Кейт. Посмотрите на дело с другой стороны.
Тише, Джим, держись как можно более безлично и академично, оставаясь с ней в
эмоциональном контакте настолько, насколько она может выдержать:
— Нехорошо, если мы будем пытаться исследовать эмоциональные огорчения,
случившиеся в вашей жизни, которые влияют на вашу жизнь и работу, а вы одновременно
раньше времени начнете их контролировать. Это целиком сведет на нет все наши усилия.
Это был решающий довод. Смог ли я достаточно понятно объяснить ей необходимость
работать со мной над исследованием чувств? Она не хотела соглашаться на это, поскольку
чувствовала, что это нарушит ее изоляцию. Такая возможность пугала ее, но это самое
важное.
— Не понимаю, что вы говорите. Полагаю, вы постоянно пытаетесь смутить меня. —
Она говорила сдержанно и отстраненно, но была готова расплакаться, хотя ближе всего к
поверхности находился гнев.
— Вы сердитесь, Кейт. И, подозреваю, вы сердитесь потому, что начинаете кое-что
понимать, и вам не нравится то, что открывается вашему пониманию.
— Кажется, вы продолжаете стремиться к тому, чтобы говорить загадками и заставлять
меня догадываться, что вы имеете в виду. Это необходимо для нашей работы или такова
ваша индивидуальная особенность?
— Кейт, возможно, мой способ говорить отражает мои личные потребности; вероятно,
это так. Но это сейчас неважно. Для вас более важно встретиться со своим внутренним
осознанием, насколько это возможно в данный момент.
Черт возьми! Я сбился на всевозможные посторонние вопросы. Я слишком много
болтаю. Так она совсем потеряет нить.
— Хорошо, возможно, но я просто не знаю, что я, по-вашему, понимаю.
Она была теперь очень далеко; слишком много словесных идей, неважно, насколько
правильных.
— И, Кейт, вы сейчас не соприкасаетесь с этим, отчасти потому что вам необходимо
похоронить все это под вашими протестами и сомнениями относительно моего стиля.
Я не знал, как помочь ей понять это, не вызывая у нее при этом чувства вины.
— Мои вопросы обидели вас или кажутся неадекватными?
Черт, опять! Она стремится еще больше отдалиться. Можно ли вернуть ее назад?
— Нет, Кейт, вы меня не слышите.
— Мне кажется, что я слышу вас очень хорошо, но вы нарочно говорите со мной очень
туманными словами.
— Кейт, наш спор перешел в замкнутый круг. Позвольте мне попытаться прояснить все
это. Я пытаюсь помочь вам осознать нечто внутри вас, что не сводится к набору ясно
выраженных значений и слов. Поэтому...
— Вы имеете в виду, что пытаетесь установить со мной нечто вроде телепатической
связи?
Ого! Она действительно дошла до предела, стараясь удержаться от понимания.
— О, Кейт, нет. — Я был потрясен и огорчен. — В самом деле, я чувствую, что теряю
целый ярд с каждым шагом, который я отвоевываю, пытаясь помочь вам понять, что
происходит.
Ох-ох, я был уязвлен. Я услышал, как в моем тоне появились нотки гнева. Помни, что
эта женщина борется со страхом, который, как она думает, может буквально уничтожить
ее.
— Не знаю, о чем вы говорите. — Ее интонация содержала намек на что-то еще. Она
сидела внешне сдержанная и далекая, в то время как я внутренне корчился, как уж на
сковородке, и удивлялся, куда делась моя отличная терапевтическая техника снятия
сопротивления. Как Кейт была вооружена против субъективного!
