 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
— Джим, я не знаю. Это трудно удержать. По большей части, это похоже на боль в
животе. Только, кажется, на самом деле это вовсе не живот и не реальная физическая
боль, хотя и это тоже. Я чувствую, что мне плохо, но не понимаю, почему. Господи Боже! Я
только что получил работу, и за боµµльшие деньги, чем те, что мне платили в чертовом
отеле, так с чего бы мне чувствовать себя плохо?
— Подождите, Фрэнк. Не отвлекайтесь. Вы действительно на мгновение соприкоснулись
со своими внутренними ощущениями. Просто оставайтесь там, если можете.
Снова молчание. Затем Фрэнк посмотрел на меня, и это было так, как будто мы с ним
впервые по-настоящему посмотрели друг на друга. Его лицо было совершенно чистым:
хмурое защитное выражение исчезло.
— Я просто чертовски одинок!
1 мая
Следующее посещение Фрэнка было знаменательно двумя обстоятельствами. Почти
весь сеанс он был ужасно занят чем-то и не упоминал ни о своем одиночестве, ни о чем-
либо другом, близком к этому, и только в последние минуты — именно тогда, когда он
поднялся, собираясь уходить, — Фрэнк снова на мгновение снял свою маску.
— Ах, да... Ну, сейчас уже нет времени, но...
— Но?
— О, я видел сон о Дженни. Неважно. Просто такие женщины меня возбуждают. — Он
направился к двери.
— Разумеется, вы хотите побыстрее это замять.
— Да, ну, я знаю, кто-то ждет вас, и...
— И поэтому вы не хотите разобраться со своим сном.
— Да, ну, в самом деле, он был короткий. Или я не запомнил его целиком. Я просто
вроде бы обнимал ее, и она позволяла мне это, и, казалось, ей это нравится, и...
Он остановился, держась за ручку двери. Я знал, что мы должны закончить сеанс, но у
меня возникло чувство, что с Фрэнком происходит что-то важное, и я молча ждал.
— Джим, я действительно хочу эту женщину. Вы знаете об этом? Если бы я думал, что у
меня есть хоть малейший шанс... Вот дерьмо! Надо идти. — И он выскочил за дверь
прежде, чем я успел что-то сказать.
Фрэнк двигался к тому самому чувству, которого он всю жизнь старался избегать — к
эмоциональной привязанности к другим. Он также рискнул поделиться этим со мной, что
меня очень тронуло.
9 мая
Фрэнк вошел в консультативную комнату медленно, почти неохотно, не встречаясь со
мной взглядом. Вероятно, он думал, что я собираюсь злиться на него за то, что он
проводил Дженнифер домой и провел с ней прошлую ночь. Я помнил, как тепло она
говорила во время своего сеанса несколько часов назад о его нежности и как я был
удивлен, услышав, что он не занимался с ней любовью, хотя они спали вместе раздетыми.
Я ощущал теплоту и какую-то непонятную гордость за этого сердитого и испуганного
человека и за тот огромный шаг вперед, который он сделал прошлой ночью, но
сомневался, сможет ли он понять и принять эти мои чувства прямо сейчас. Возможно,
когда-нибудь...
Фрэнк снова мрачно уставился на точку на стене. Он медленно усаживался, зажигал
сигарету, устанавливал пепельницу, долго был занят всей этой рутиной. Наконец, он
открыл рот, чтобы произнести свое любимое слово:
— Дерьмо-о-о.
— Хм-м?
— Дерьмо. Дерьмо! Дерьмо! Это все. Просто дерьмо. — Он был в ярости.
— Ого! Вы, кажется, чертовски злитесь. Что происходит?
— Не знаю, какого черта я здесь делаю. Не знаю, какого хрена я вообще сюда пришел с
самого начала. Не думаю, что у меня есть хоть одна извилина в моей проклятой голове, а
то бы я ушел к чертям прямо сейчас.
