 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
144
ПУСТОТЫ.” Он обозначил пустоту блаженством. Я засмеялся, потому что понял, что
половина моих знакомы старается попасть в пустоту, а другая половина старается из нее
выбраться. Все дело в обозначениях.
Другой участник семинара сказал: “А как же насчет просветления?” Я ответил, сказав:
“На языке Буддизма, абсолют называется “нирваной”, а этот мир называется “самсарой”.
Будда осознал, что поскольку пустота—то же самое, что и окружающая нас форма, или по
выражению Эйнштейна, “Все—пустота, а форма—сгущенная пустота”, то считать одно
отличающимся от другого значило бы не видеть то, что есть. Перефразируя Будду, тот, кто
стремится к абсолюту (нирване), невежда; тот, кто стремится к миру (самсаре), невежда.
Так как пустота и форма—одно и то же, то стремится к одному и противостоять другому
означало бы не понимать природу вселенной; видеть только явный порядок, а не неявное,
квантовое единство. Это приводит нас к историческому утверждению Будды:
“Нирвана (абсолют)—это самсара,
Самсара
(мир)—это нирвана.”
Уиттекер, известный физик, говорит об этом так:
“В концепции Эйнштейна пространство—это уже не сцена, на которой
исполняется драма физики; оно само—одно из действующих лиц.” (Уиттекер,
1948)
А как же насчет просветления? Может быть, это просто еще одно понятие, окруженное
пустотой.
И наконец, один обучающийся заметил: “У меня тогда не остается никакой модели,
ничего, чтобы выяснить, кто я такой.”
Я ответил цитатой индийского учителя, с которым я работал: “Чтобы выяснить, кто вы
такой, вы должны как прыгун с шестом через перекладину, чтобы перейти на другую сторону,
отбросить шест, вы должны аналогично отбросить свои концепции и модели реальности.”
Это приводит нас к следующей главе. Теперь, когда перед нами пустота, кто мы?
