 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
источником этого зла являются закоулки души самого агрессора. Ситуация становится удобной - можно
без ущерба для совести бороться с собственными недостатками в другом.
Невозможно подсчитать, сколько людей, якобы одержимых жертвенностью или благородным
негодованием, в действительности борются за сохранение "лица" при совершении отнюдь не
благородных поступков. Но не спешите бросать им упреки - они не по адресу, ибо человек не повинен в
деятельности своих механизмов защиты. Однако если вы понимаете, как они срабатывают, вы можете
своим поведением нейтрализовать их негативное действие на благо себе и партнера. Главное, что
необходимо помнить - не старайтесь нанести удар по самоуважению другого, ибо его защитные
механизмы постараются трансформировать ваш удар в бумеранг сокрушительной силы.
Порой защита по типу рационализации выполняет воистину приспособительную роль, позволяя
человеку снизить уровень эмоционального напряжения безо всякого ущерба для себя и других. Вполне
благородный вид рационализации - это такая трансформация поведения, когда человек вместо того,
чтобы следовать разрушительным побуждениям, начинает вести себя прямо противоположным
образом. Так, человек завидующий вместо того, чтобы дать волю зависти и правдоподобно объяснить
себе свою враждебность, начинает из кожи лезть вон, чтобы помочь сопернику и создать ему "статус
максимального благоприятствования". При этом он возвышается над тем же соперником в собственных
глазах, воспринимая себя как человека более благородного, способного на жертвы ради других, пусть
даже неоцененные. Именно такая возможность почувствовать себя морально выше соперника является
подлинной движущей силой этого поведения. И тем не менее - дай Бог всем нашим соперникам, и
особенно в креслах начальников, именно такой способ психологической защиты, и пусть они чувствуют
себя благородными благодетелями.
Перечисленные механизмы психологической защиты, как видим, действительно выстраиваются
словно глубоко эшелонированная система обороны. Травмирующая ситуация вначале сталкивается с
"предчувствиями", прорвавшаяся сквозь этот редут попадает в "ловушку" вытеснения, а затем
рационализируется и тогда или попадает в сознание с "другим знаком", или же заставляет человека
менять принятый им ранее "этический знак" на противоположный.
Но и этими редутами психологическая оборона не исчерпывается.
Любой конфликт представляется неразрешимым потому, что целостное осознанное поведение
строится по альтернативному принципу: какое-либо действие или отношение автоматически исключает
другое, противоположное ему с точки зрения установленных логических связей между предметами и
явлениями. Привлекательное не может быть одновременно отталкивающим - и двойственное
отношение к чему-то одному воспринимается как болезненное отклонение от нормы. Этические
принципы, кантовский "моральный императив", утвержденные в сознании, не подлежат
двусмысленной и тем более многозначной трактовке. Эти нормы вообще возможны только там, где есть
система правил и логическая упорядоченность. Для социального общения это прекрасно, но нетрудно
заметить, что такая прямолинейность и однозначность сознания и логического мышления с
неизбежностью несут в себе предпосылки для непримиримых конфликтов. Мы сталкиваемся здесь с
диалектическим противоречием: чтобы чувствовать себя уверенным и дееспособным, человеку
необходимо опираться на гарантированный порядок. Но в то же время в столь жестких рамках четко
очерченных координат поиск выхода из любой сложной и нестандартной ситуации затруднен и быстро
заходит в тупик, так как возможности для нахождения компромиссов и преодоления противоречий
очень ограничены.
Для образного же мышления таких альтернатив в принципе не существует, и притяжение вовсе
не исключает отталкивания. Образное мышление позволяет снять противоречия благодаря "широте
взгляда" - одновременного приятия всех возможных аспектов отношений между предметами и
явлениями, между собой и миром. Поэтому образный контекст открывает новые дополнительные
возможности для "примирения" конфликтующих мотивов.
Разве не бывает так, что при чтении художественного произведения или просмотре фильма наши
симпатии так раздваиваются между "разнознаковыми" героями, что мы можем как-то примирить их в
своем сердце?
Здесь речь идет не о "сделках с совестью", но о раскованности взгляда на ситуацию, из которой
необходимо найти выход. Фигурально говоря, заключенный в замке Иф никогда не стал бы графом
